Елена Ершова - Царство медное

Прощай, наставник Харт, садист и палач. Ты умер быстрой и милостивой смертью. Теперь твоя тень обречена на долгие страдания в Эребе.

Ян молчит и только слегка улыбается помертвевшими губами. На душе становится легко. Так легко, будто густая тьма разом озаряется слепящей вспышкой новорожденного солнца. Тепло охватывает его за плечи, входит через глаза и разливается по артериям кипящей лавой.

Она так горяча и ее так много, что тело не может справиться с переполнившим его бременем и раскрывается, подобно распустившемуся бутону цветка. Ян видит, как отслаивается его плоть, сползает с груди вместе с тканью гимнастерки. Кожа чувствует прикосновение металла. И, распахивая глаза, Ян понимает, что это пришли за ним преторианцы, чтобы покарать за совершенное убийство. Но не противится этому. Ведь это справедливо и правильно.

Потом огненная лава начинает вытекать из него волнами, сгущается и жирными каплями падает вниз, в трепещущую тьму. Солнца вспыхивают в его мозгу с каждым щелчком ломающихся костей. И этот все нарастающий жар медведем наваливается на него и лижет пламенным шершавым языком прямо в лицо. Тогда боль становится такой нестерпимой, что мир просто перестает существовать. Внутреннее солнце, пылающее позади его глаз, гаснет.

А затем, спустя целую вечность, вспыхивает снова.

Но несет в себе не могущество, а слабость. Не обновление, а боль.

Ян едва сдерживает крик, втягивая воздух сквозь сжатые зубы. Уцелевшее глазное яблоко пульсирует, словно в него воткнули раскаленный прут. И хотя стены каземата еще расплываются радужными пятнами, он видит перед собой аккуратно сложенный медно-красный преторианский китель. И знает, что это приготовлено для него. Мягкое северное сияние вспыхивает над погонами и застежками мундира. На поясе висит длинный прут стека — символ высшей власти.

Ян хочет смеяться, но губы его стиснуты плотно. Только кадык ходуном ходит в тощем горле. И чей-то шепот, похожий на шелест листьев, проникает прямо в его мозг:

— Смотри…

Он поднимает взгляд, и это взрывается в его голове снова: медная вспышка, превращающаяся в сверхновую. Ян невольно отшатывается назад и слепнет. Слезы текут по щеке, но он даже не может вытереть их, и только сквозь мутную пелену заворожено смотрит на Дарскую Королеву, богиню севера и солнца. Ее лучи не ласкают, а выжигают дотла.

Она наклоняется над ним. Ее поцелуй пахнет приторной сладостью и свежестью только что выпавшего снега.

Яд мгновенно ударяет в голову.

На секунду Яну становится дурно. Он отшатывается назад, чувствуя, что его вот-вот вывернет наизнанку. Горячий водоворот с чудовищной быстротой засасывает его в свою мерцающую глубину. Сердце останавливается, а потом начинает работать в удвоенном ритме, разнося по сосудам восхитительную и смертоносную смесь.

Ее поцелуи избавили от всех печалей и страхов…

…сознание было еще одурманено наркотиками, но глубоко в мозгу, перекрывая все мысли и ощущения, продолжал отщелкивать секунды неумолимый таймер, потому что время теперь играло против него. Запертый в каменной коробке, в темноте и тишине, Ян сидел на жесткой постели, уставившись в одну точку, не обращая внимания на окрики и насмешки, не различая ни голосов, ни лиц.

Он вслушивался в пустоту вокруг себя, и иногда ему казалось, что он слышит ее шепчущий голос, похожий на атмосферные помехи в радиоприемнике, или на тоскливый шелест листьев в осеннюю ночь.

Единственное существо, которое любило его. Заботилось о нем. И которое он предал.

Если бы не препараты, которыми Яна накачивали ежедневно, он мог бы испытывать даже что-то вроде сожаления.

— Вы его на чем-то держите?

Голос доносился издалека и казался знакомым.

— Разумеется, — прозвучал ответ. — Мы ведь не хотим лишних проблем.

Ян разлепил ресницы и с трудом сфокусировал взгляд.

Ему были знакомы люди, стоящие по ту сторону матовой стены. Но Ян смотрел мимо них, потому что за их спинами, выплывая из бесцветной пустоты, раскрывался бутон живого огня.

— Ян?

Имя прозвучало откуда-то издалека, словно раскат медного колокола. В средостении нового солнца сворачивались электрические сполохи, похожие на тонких ленточных червей.

— Вы уверены, что он нас видит?

Человек, привезший Яна в Дербенд, взволнованно всматривался через стекло. От него пахло тревогой и лекарствами. Правая рука покоилась на перевязи.

— Думаю, да, — отозвался стоящий рядом черноволосый цыган (тот самый, что привез Яна на базу). — Не стоит его недооценивать. Хотя мы накачали его лошадиной дозой, васпы на самом деле очень устойчивы к ядам.

Самодовольство сияло вокруг этого мужчины, будто гало. Это было знакомо и понятно, а потому не страшно. Очень скоро сияние поглотит его, и мужчина вспыхнет, как пропитанная керосином бумага.

С тонким шипением дверь камеры отъехала в сторону, пропуская внутрь профессора Тория. Его силуэт казался темным на фоне закручивающегося в спираль сияющего облака. Взбухало и пенилось жидкое пламя.

— Ты слышишь меня?

С профессором вошло еще два человека в белых халатах. В руках одного из них короткая палка с раструбом на конце — когда разъем соприкасался с телом, из него бил голубоватый электрический разряд. Яну уже пришлось познакомиться с этим устройством однажды, и он схватывал урок с первого раза, а потому сидел тихо.

— Ян? Ты будешь говорить со мной?

Он с трудом поднял голову. Ее будто нашпиговали свинцом, и сознание плыло, растрескивалось, словно лед на озере, обнажая бездны, полные огня и мрака.

— Все равно… найду, — даже не пробормотал — еле слышно прошелестел васпа. — Вырежу всех… всех!

Его лицо исказилось, задергалось. Люди в халатах отступили. Профессор отступил тоже. Его глаза были похожи на ледяные проруби, в зрачках плескался страх.

— Он ничего вам не сделает, — произнес рядом кто-то, но голос не звучал слишком уверенно.

— Не сделаю, — послушно повторил Ян. — Договор.

— Твой договор довел меня до больницы, — сердито ответил ему Виктор.

Губы Яна дрогнули в улыбке.

— Было необходимо.

— Помолчи уже, бога ради! Пока я не прибил тебя прямо здесь!

В голосе человека слышалась крайняя степень раздражения. Ян чувствовал, как жажда мести эмбрионом пульсировала под его сердцем. Кажется, из Яна все-таки мог получиться хороший наставник: умел он привить нужные взгляды даже такому хлюпику, как профессор.

Раструб электрошока врезался под ребра, но это была лишняя мера: Яна крепко держали кожаные ремни. Он со спокойным безразличием глядел, как профессор берет образец его крови. Масляная жидкость почти мгновенно наполнила колбу шприца. Кровь — это квинтэссенция жизни. Власть и сила. В этом она сродни огню — очищающему, послушному в умелых руках.