Вероника Рот - Аллигент

Тобиас встаёт, игнорируя приказы Кары и мы сталкиваемся, его раненная рука обнимает меня, и он поднимает меня вверх. Его спина мокрая от пота, и когда он целует меня, его губы солёные.

Все натянутые струны внутри меня мгновенно расслабляются. Я чувствую, всего на секунду, словно я сделана заново.

Он в порядке. Мы выбрались из города.

Он в порядке.

МОЯ РУКА ПУЛЬСИРУЕТ от пулевого ранения словно второе сердцебиение. Костяшки пальцев Трис трутся об мои, когда она поднимает свою руку и указывает что-то справа от нас: кучку низких и длинных зданий, залитых светом голубых аварийных ламп.

- Что это? - спрашивает Трис. - Ещё одни теплицы, говорит Джоанна. - Им не требуется много труда для обслуживания, но мы выращивали довольно много всего там - животных, сырьё для фабрик, пшеницу. Их окна сияют в лунном свете, закрывая от взгляда сокровища, которые я себе представил. Кусты полные ягод, свисающих с их веток, ряды картофеля, посаженного глубоко в землю.

- Ты не показываешь их посетителям, спрашиваю я.

- Мы никогда не видели их. У Дружелюбных много секретов, говорит Джоанна, звучит она гордо. Дорога впереди нас длинная и прямая, с заметным количеством трещин и заплаток. Вдоль неё кривые деревья, сломанные фонарные столбы, старые линии электропередач. Также тротуар, заметно покрытый травой, пробивающей себе путь через бетон, или кучи сгнивших веток, разрушенные хижины. Чем больше времени я думаю о здешних пейзажах, которые каждый патруль Бесстрашных назвал бы обычным, тем выше мне кажется город, который мы оставили позади, здание здесь ниже, но их намного больше.

Старый город, который был трансформирован в пустынную землю для ферм Дружелюбных. Другими словами его сровняли с землёй, сожгли дотла, даже дороги исчезли, от этой земли остались одни руины. Я высовываю руку из окна, и ветер охватывает мои пальцы, словно пряди волос. Я был ещё маленьким, когда моя мать притворялась, что может делать разные вещи из ветра, и передавала их мне, например молотки и гвозди, или мечи, или ролики. Это было игрой, в которую мы играли на лужайке перед домом, пока не возвращался Маркус. Это забирало наши страхи. В кузове грузовика, позади нас сидят Калеб, Кристина и Юрайа.

Кристина и Юрай сидят достаточно близко, чтобы их плечи соприкасались, но они смотрят в разных направлениях, скорее как незнакомцы, чем как друзья. Прямо позади нас другой грузовик, в котором едут Роберт, Кара и Питер. Тори должна была быть с ними.

Эта мысль опустошает меня. Она принимала мой тест на способности. Она дала мне возможность впервые подумать об уходе из Отречения. Что я и сделал. Такое чувство, что я задолжал её что-то, и она погибла прежде, чем я смог отдать ей это. - Ну вот, говорит Джоанна. - Внешняя граница для патрулей Бесстрашных.

Никакой ограды или стены, обозначающей разделение между поселением Дружелюбных и внешним миром, но я припоминаю наблюдение за патрулями Бесстрашных, уверен они не пересекали эту границу, отмеченную серией знаков с нарисованным на них крестом.

Патрули были организованы, так что у машин просто закончился бы бензин, если бы они уехали слишком далеко, деликатная система проверок и решений, для обеспечения нашей безопасности.

Теперь я понимаю секрет, который хранили Отречённые. - Они когда-нибудь пересекали границу? спрашивает Трис. - Несколько раз, отвечает Джоанна. - Это было под нашей ответственностью, справляться с такими ситуациями, если они возникали. Трис смотрит на неё, затем пожимает плечами. У каждой фракции есть своя сыворотка, говорит Джоанна.

- Сыворотка для Бесстрашных даёт галлюцинации, Искренних - правду, Дружелюбных -

умиротворение, Эрудитов - смерть. На этом Трис заметно вздрагивает, но Джоанна продолжает, будто ничего не было. - А Отречение - стирает память.

- Стирает память?

- Как было с Амандой Риттер говорю я.

- Она сказала - есть так много вещей, которые я бы с радостью забыла, помнишь?

- Да, точно, говорит Джоанна. Дружелюбные использовали сыворотку Отречённых, чтобы любой, кто пересечёт границу, лишился всех воспоминаний. Мы молчим.

Я прокручиваю эти мысли в голове. Это ужасно несправедливо, забирать чью-то память -

однако я знаю это было необходимо, чтобы поддерживать безопасность в городе, так долго, сколько было нужно. Это чувство застряло в моём животе. Забери у человека память, и ты изменишь его самого. Внутри меня разрастается чувство, будто я готов выпрыгнуть из своей шкуры, ведь чем дальше мы уезжаем от границы, тем скорее увидим, что же находится снаружи того мирка, который мы только и знаем. Я и напуган, и взволнован, и смущён, и ещё сотня других чувств одновременно.

Я вижу что-то впереди нас, в свете утренних лучей, я беру Трис за руку.

- Смотри, говорю я.

Мир за пределами нашего полон дорог, темных зданий и разрушенных линий электропередач. Здесь нет жизни, насколько я могу видеть; нет движения, нет звука, только ветер и мои собственные шаги. Ландшафт похож на прерванное предложение, с одной стороны болтающееся в воздухе незавершенным, а с другой являющееся совершенно другим предметом. На нашей стороне этого предложения - пустая земля, трава и участки дороги. На другой стороне - две бетонные стены с полдюжиной железнодорожных путей между ними. Впереди бетонный мост, проложенный через стены, а пути обрамляют здания - деревянные, кирпичные, стеклянные, с темными окнами и деревьями, поросшими вокруг, такими дикими, что их ветви срослись. Знак справа показывает "90".

-Что же нам делать теперь?- спрашивает Юрай.

-Следовать путям,- говорю я, но так тихо, что только я слышу это.

Мы выходим из грузовиков на разрыв между нашим миром и их, кем бы они небыли.

Роберт и Джоанна кратко попрощались, повернули грузовики и поехали обратно в город.

Я смотрю им вслед. Не могу предположить, как можно проехать так далеко, а затем просто повернуть назад, но я предполагаю, что есть вещи, которые они должны сделать в городе. Джоанна и Эллигиенты организовывают восстание. Остальные из нас-я, Тобиас, Калеб, Питер, Кристина, Юрай, и Кара-отправились с нашими скудным имуществом вдоль железной дороги. Дороги не такие как в городе. Они отполированные и гладкие, а вместо доски перпендикулярной их пути, есть структурные листья из металла. Впереди я вижу один из поездов, который проходит вдоль них, брошенный у стены. Он металлизирован сверху и спереди, как зеркало, с тонированными стеклами вдоль всей стороны. Когда мы подходим ближе, я вижу внутри ряды скамеек с багровыми подушками на них. Люди не должны выскакивать из этих поездов. Тобиас ходит за мной на одном из рельсов, руки расставлены в разные стороны, чтобы сохранить равновесие.