Вероника Рот - Аллигент

Я сажусь напротив неё за столом и кладу пузырёк сыворотки между нами.

"Я пришёл, что бы попросить тебя выпить это" говорю я.

Она смотрит на флакон, и мне кажется, что я вижу слезы на её глазах, но это может быть просто свет.

"Я думаю, это единственный путь остановись полное уничтожение." говорю я "Я знаю, что Маркус и Джоанна и их люди идут в атаку, и я знаю, что вы будете делать все возможное, чтобы остановить их, в том числе использовать сыворотку смерти, которой вы обладаете, что бы иметь большое премущество." Я наклоняю голову. "Или я ошибаюсь?"

"Нет" отвечает она "Фракции зло. Они не могут быть восстановлены. Я скорее увижу вас всех нас уничтожеными" Ее рука сжимает край стола, костяшки белеют.

"Причина, по которой фракции были злом, это то, что не было никакого выхода из них," говорю я. "Они дали нам иллюзию выбора, фактически не давая нам выбор. Это то же самое, что вы делаете здесь, отменив их.

Вы говорите, идите, делайте выбор. Но убедитесь, что это не будут фракции, или я разорву вас на куски! "

"Если ты так думал, то почему ты не сказал мне?" Она говорит, ее голос громче, а глаза избегают моих, избегают меня. "Сказал мне, вместо того, чтобы предать меня?"

"Потому что я боюсь тебя!" Слова вырвались, и я сожалею о них, но я также рад, что они есть, рад, что прежде, чем я прошу ее отказаться от своей личности, я могу по крайней мере, быть честным с ней . "Ты. . . ты мне напоминаешь его! "

"Не смей." Она сжимает руки в кулаки и почти плюет в меня, "Не смей".

"Меня не волнует, если ты не хочешь слышать это", я говорю, вставая на ноги.

"Он был тираном в нашем доме, и теперь ты тиран в этом городе, и ты даже не замечаешь, что это одно и тоже! "

"Так вот почему ты принес это," говорит она, и она берёт флакон в руку, поднимая его вверх и рассматривая его. "Потому что ты думаешь, что это единственный способ исправить всё это."

"Я. . . "Я собираюсь сказать, что это самый простой способ, самый лучший способ, может быть, единственный способ, что я смогу доверять ей.

Если я стираю ее воспоминания, я могу создать для себя новую мать, но...

Но она больше, чем моя мать. Она человек с ее собственным правом, и она не принадлежит мне.

Я не предложил ей выбора, кем она хочет стать, только потому, что я не хочу иметь дело с тем, кем она является.

"Нет", говорю я. "Нет, я пришел, чтобы дать тебе выбор."

Я чувствую вдруг ужас, мои руки онемели, мое сердце забилось быстрее -

"Я думал о том, чтобы пойти и увидеть Маркуса сегодня вечером, но я не сделал этого." Я с трудом сглотнул. "Я пришел к тебе, и не потому что. . . потому что я думаю, что есть надежда на примирение между нами. Ни сейчас, ни в ближайшее время, но когда-нибудь.

А с ним нет никакой надежды, нет возможного примирения".

Она смотрит на меня, ее глаза свирепы, но она встаёт со слезами.

"Это не справедливо, давать тебе этот выбор ", говорю я. "Но я должен. Ты можешь вести афракционеров, ты можешь бороться с Эллигентами, но тебе придется делать это без меня, навсегда. Или ты можете позволить этой борьбе продолжаться, и. . . и ты получить сына обратно. "

Это далеко не выгодное предложение, и я это знаю. Поэтому я и боюсь. Боюсь, что она откажется выбирать, что она предпочтет мне власть, что она назовет меня глупым ребенком, которым я являюсь. Я и есть ребенок. Ростом метр с кепкой, спрашивающий как сильно она меня любит.

Глаза Эвелин, темные как мокрая земля, долгое время ищут мои.

Она обходит стол и крепко сжимает меня в объятьях, она на удивление сильна.

"Пусть забирают город и все, что в нем есть", говорит она в мои волосы.

Я не могу двигаться, ч не могу говорить. Она выбрала меня. Она выбрала меня.

У сыворотки смерти запах дыма и специй, и мои легкие не принимают ее с первым же вдохом который я делаю. Я кашляю, захлебываюсь и меня проглатывает темнота.

Я падаю на колени. У меня такое ощущение, будто мою кровь заменили черной патокой а кости свинцом. Невидимая нить тянет меня ко сну, но я не могу уснуть. Очень важно чтобы я оставалась бодрой. Я представляю как это желание, это страстное желание горит в моей груди словно пламя.

Нить начинает тянут сильнее и я поддерживаю пламя именами. Тобиас, Калеб, Кристина, Мэттью, Кара, Зик, Юрай.

Но я не могу выдержать вес сыворотки. Мое тело падает в сторону и моя раненая рука прижимается к холодной земле. Я парю.....

Было бы неплохо, уплыть, говорит голос в моей голове. Чтобы увидеть, куда я отправлюсь

......

Но огонь, огонь. Страстное желание жить.

Я еще не все сделала, не все.

Я чувствую, как копаюсь в своем собственном разуме. Трудно вспомнить, зачем я пришла сюда и почему меня заботит то, что мне нужно избавить себя от этой прекрасной тяжести.

Но потом мои расцарапанные руки находят причину, воспоминание о лице моей матери, и о не естественном расположении ее тела на асфальте, и о крови сочащийся из тела моего отца.

Но они мертвы, произносит голос.

Ты могла бы к ним присоединится.

Они умерли за меня, отвечаю я. И сейчас мне нужно кое-что сделать взамен. Я должна остановить тех людей, чтобы не потерять все. Мне нужно спасти город и людей, которых моя мать и отец любили.

Если я соберусь присоединится к родителям, я хочу иметь хороший повод, не этот, когда я бессмысленно осела на пороге.

Огонь, огонь. Он бушует внутри, разгораясь из маленького костра в большой, а мое тело для него топливо. Я чувствую как он распространяется по моему телу, постепенно разрушаясь по тяжестью. Нет ничего что могло бы убить меня сейчас. Я сильная, неуязвимая и неизменная.

Я чувствую как сыворотка цепляется за мою кожу как масло, но темнота отступает. Я хлопаю тяжелой ладонью по полу и подтягиваю себя вверх.

Согнувшись в поясе, я толкаю плечом двойные двери, и они скрипят по полу, когда открываются. Я вдыхаю чистый воздух и выпрямляюсь. Я здесь, я здесь.

Но я не одна.

- Не двигайся, говорит Дэвид, поднимая свой пистолет.

- Здравствуй, Трис.

- Каким образом ты смогла привить себя против сыворотки смерти?, он спрашивает меня.

Он все еще сидит в своем инвалидном кресле, но не нужно уметь ходить, чтобы стрелять из пистолета.

Я удивляюсь, все еще потрясенная. - Ни каким, отвечаю я.

- Не стой из себя глупую, говорит Дэвид. - Ты не смогла бы выжить под воздействием сыворотки без прививки, и я единственный человек в корпусе у которого она есть.

Я просто смотрю на него, не зная, что сказать. Я не прививала себя. Тот факт, что я по-

прежнему стою на ногах, сам по себе невозможен. Добавить больше нечего.

- Полагаю это больше не имеет значения, говорит он. - Сейчас мы здесь.

- Что ты здесь делаешь?, бормочу я. Мои губы ощущаются неуклюже большими, трудно говорить. Я все еще чувствую, маслянистую тяжесть на своей коже, словно смерть, цепляющаяся за меня, при том что я победила ее.