Вероника Рот - Аллигент

Еще остались повстанцы ГП, которые считают, что изменений можно добиться только с помощью насилия. Я принадлежу к тем, кто хочет добиться их мирным путем. Я видел столько насилия, что мне хватит его на всю жизнь, и шрамы теперь не только на моей коже, но и в воспоминаниях, и каждый раз они поднимаются в моем рассудке тогда, когда я меньше всего этого хочу, как кулак отца сталкивается с моей челюстью, как мой пистолет поднимается на Эрика, как тела Отреченных лежат на улицах моего старого дома.

Мы идем по параллельным улицам. Эта часть города Бесстрашнее, чем другие, благодаря лицам людей и их татуированной коже, они больше не носят один цвет, из за чего это видно резче. Некоторые гуляют по тротуару, как мы, но большинство на работе -каждый в Чикаго работает, если только может Впереди я вижу здание Хенкок, скребущее небо, его фундамент шире, чем вершина. Черные балки преследуют друг друга до самой крыши, пересекаясь, натягиваясь и расширяясь. Я не стоял так близко уже долгое время.

Мы входим в вестибюль с его блестящими полированными полами и его стенами, изрисованными яркими Бесстрашными граффити, оставленными в качестве своеобразной реликвии. Это место объяло нас своей высотой, а так же подозреваю, одиночеством.

Зик тычет в кнопку лифта указательным пальцем. Мы заходим в лифт, и Кара нажимает №

99.

Я закрываю глаза, как только лифт начинает двигается вверх. Я почти вижу открытое пространство под ногами, темную бездну, и только ступни на твердой земле отделяют меня от пропасти, я падаю, падаю. Лифт вздрагивает при остановке, я цепляюсь за стенку, чтобы не упасть к открытым дверям.

Зик хлопает меня по плечу. ―Не волнуйся, дружище. Мы делали это все время помнишь?‖ Я киваю. Воздух проникает сквозь щели в потолке, надо мной ярко-синее небо. Я толкаюсь с другими на лестнице,слишком онемевший от страха, чтобы заставить ноги двигаться быстрее.

Я считаю ступеньки, каждый раз сосредотачиваясь на одной из них. Надо мной Шона легко поднимается, используя свои крепкие руки.

Я спросил Тори однажды, когда она набивала тату из символов на моей спине, думает ли она, что мы последние люди в мире. Может быть, все что она сказала. Я не считаю, что ей нравилось думать об этом. Но здесь, на крыше казалось, что мы - последние люди, оставленные где угодно.

Я смотрю на здания вдоль берега болота, и моя грудь так сжимается и подтягивается будто вот вот рухнет внутрь меня.

Зик перебегает через крышу, проверяет застежки-молнии и приделывает человеческого размера стропы к стальным тросам. Он фиксирует его, чтобы не соскользнул вниз, и смотрит на нашу группу с выжидающе.

- Кристина, говорит он. - Это все для тебя.

Кристина стоит возле петли и касается своего подбородка пальцем

- Как ты думаешь? Лицом вперед или назад?

- Назад, говорит Мэттью. - Я хочу лицом вперед, так я не наделаю в штаны, а еще я не хочу чтобы ты меня копировала. - Только при спуску лицом вперед ты сможешь все это осуществить, ты знаешь, говорит Кристина.

- Так что давай вперед и сделай это так чтобы я смогла тебя называть "Мокрые штанишки".

Кристина залезает в петлю ногами вперед, животом вниз, таким образом она будет наблюдать за тем, как здания становятся все меньше, пока она спускается. Меня бросает в дрожь.

Я не могу смотреть. Я закрываю глаза, пока Кристина спускается все дальше и дальше, и даже Мэтью, а затем и Шона, делают то же самое. Я слышу их крики радости, подобные птичьему крику, против ветра.

" Теперь твоя очередь, Четыре‖, - говорит Зик. Я отрицательно качаю головой.

- Давай, говорит Кара. - Лучше преодолеть это, ведь так?

―Нет, - говорю я. ―Ты иди. Пожалуйста.‖ Она предлагает мне урну, я делаю глубокий вдох. Держу урну напротив своего живота.

Металл теплый, потому что много людей коснулись его. Кара залезла в строп, и Зик зафиксировал ее ремнями, он скрестила руки на груди, и он посылает ее в полет над берегом озера, над городом. Я не слышу от нее ни единого звука, даже вздоха.

Нас с Зиком оставили вдвоем, мы просто глядели друг на друга.

―Я не думаю, что я могу сделать это, - говорю я, и хотя мой голос звучит твердо, мое тело дрожит.

-Конечно же ты сможешь, говорит он. - Ты Четыре, легенда Бесстрашных! Ты можешь справиться с чем угодно.

Я скрещивать руки и подхожу на дюйм ближе к краю крыши. Хотя здесь несколько метров, я почувствовал, что мое тело качается через край, и я встряхиваю головой, снова, и снова, и снова.

―Эй!‖ Зик кладет руки на мои плечи. ―Это не для тебя, помнишь? Это для нее. Ты должен сделать то , что она хотела бы сделать, то, чем бы она гордилась. Верно?‖ Вот оно что. Я не могу избежать этого, я не могу вернуться сейчас, не тогда, когда я все еще помню ее улыбку, как она поднялась на колесо обозрения со мной, или жесткий стук ее челюсти, когда она испытывала ужас после пережитого страха в моделировании.

"Как у нее получилось?" "Стать первой," Сказал Зик.

―Все в порядке‖. Я протягиваю ему урну. ―Прикрепишь это позади меня, ладно? И открой крышку.‖ Залезаю в петлю, мои руки дрожат так сильно, что я едва держусь за края. Зик затягивает ремни на спине и ногах, затем вклинивает урну позади меня, лицом вверх, так чтобы пепел распространялся. Я смотрю вниз на Лейк-Шор-Драйв, глотая желчь, и начинаю скользить.

Внезапно я хочу вернуть все назад, но уже слишком поздно, я уже несусь к земле. Я кричу так громко, что хочу закрыть свои собственные уши. Я ощущаю крик, оживающий во мне, наполняющий мою грудь, горло и голову.

Ветер щиплет мне глаза, но я заставляю себя открыть их, и в момент моей слепой паники я понимаю, почему она сделала это таким образом, вперед лицом, потому, что это похоже на полет, словно она птица.

Я все равно чувствую, что подо мной пустота, и она подобна пустоте внутри меня, подобна рту собирающемуся проглотить меня.

Затем я понимаю, что перестаю двигаться. Последние частички золы перемещаются по ветру, как серые снежинки, а потом исчезают.

Земля всего в нескольких футах подо мной, достаточно близко, чтобы спрыгнуть вниз.

Остальные собрались в круг, они сложили руки образуя сеть из костей и мышц, чтобы поймать меня. Я прижимаю лицо к петле и смеюсь.

Я бросаю пустую урну им вниз, затем завожу свои руки за спину, чтобы расстегнуть страхующие меня ремни. Я рухнул на руки друзей словно камень. Они поймали меня, их кости впиваются мне в спину и ноги, и они опускают меня на землю.

Воцарилось неловкое молчание, пока я смотрю на башню Хэнкок в изумлении, и никто не знает, что сказать. Калеб улыбается мне, осторожно.

Кристина смахнула слезы с глаз и сказала, - О! Зик спускается.

Зик мчится к нам в черной петле. Сначала он выглядит как точка, потом как клякса, и затем словно человек, закутанный во все черное. Он радостно ликует, как только приостанавливается для остановки, и я тянусь чтобы схватить Амара за предплечье. С другой стороны, я хватаюсь за бледную руку, которая принадлежит Каре. Она улыбается мне, но какая-то печаль в ее улыбке.