Андрей Гребенщиков - Голоса выжженных земель

– Солдатик, ты спросил меня про подругу, – бармен разводит руками. – Ты в ее снах. Или кошмарах. Или в ее коме… в галлюцинациях или видениях… А может, в ее умирающем сознании? Какой вариант тебе нравится больше – выбирайся любой, не промахнешься!

– Я в твоем бреду, не иначе…

– Вполне рабочая гипотеза, не хуже прочих. Пиво еще будешь?

– Конины бахни, друж-жище, а то меня вер-р-р-толетит, – маркиз держится за стопку, чтобы не свалиться с высоченного табурета. Не самая надежная опора…

– Наливай, – благосклонно соглашаюсь я. Бредни бреднями, а пиво не терпит пустой посуды. – Я не шибко разбираюсь в химии, но так меня торкало исключительно с абсента. Лет двадцать пять тому назад.

– Ты не пьянеешь, – когда кружка осушена до дна, я проявляю чудеса наблюдательности.

– Фантомы совсем не берут меня, – Химик горестно трясет патлатой головой. – Я хочу нажраться и обо всем забыть, жаль, что не умею напиваться воображаемым алкоголем…

– А у меня с коллегой неплохо получается, – я бью Сумасшедшего Люка по спине – эта дорвавшаяся до коньяка пьянчуга уже спит, упав на стойку, – но он даже не реагирует. – Кстати, а кто так ловко воображает настолько восхитительное чешское пиво? Я бы пожал талантливому фантазеру его талантливую конечность!

Если не можешь убедить безумца в его безумии, просто подыграй ему. И сам развлечешься, и придурку сделаешь приятно.

– Можешь пожать руку самому себе, – молодой в открытую хамит или это часть его бреда? – И поблагодарить свои воспоминания, в точности сохранившие вкус любимого напитка.

– Химик, я запутался.

– Это ничего, – бармен вопросительно смотрит на опустевшую неизвестно в какой раз кружку. – Еще?

– Конечно!

– Вы любите музыку? – пенный напиток приятно плещется в тяжелой керамической кружке – это ли не лучшая музыка для измученного долгой дорогой путешественника? Но на всякий случай уточняю:

– То, что грохочет на танцполе, я за музыку не считаю. На уши шибко давит.

– Нет-нет, – хозяин странного заведения спешит меня успокоить. – Я про настоящую… Вы упоминали про время, желаете послушать музыку из вашеговремени?

– Например? – от волнения становлюсь немногословным. Гребаный апокалипсис лишил меня многого, одна из сильнейших потерь – любимые мелодии и песни.

– Би-2, Наутилус, Сплин, Depeche Mode, Prodigy… – он монотонно перечисляет близкие моему сердцу названия. Вот ведь стервец, ни одного промаха! – Linkin Park, Rammstein…

– А я желаю Кар-мен! – пьяный в дым Зулук с трудом открывает голову от стойки, шатаясь встает. – Хочу Кар-мен!

Его тело выписывает нереальные па, никак не желающие складываться в танец, но маркиз счастлив, он орет во все горло:

Волшебник Химик незримым движением делает счастье Зулука чуть более полным: изо всех колонок льется до боли знакомый и ни фига не забытый за кучу лет Лемохо-Титомировский вокал:

Твою же мать! Разве есть у меня хоть один шанс усидеть на месте?! Ни малейшего! Мы скачем с маркизом как сумасшедшие (в его случае, без всякого «как»), целиком отдаваясь ностальгии и бесхитростному ритму из детских девяностых. Старинные мелодии идут без остановки, выматывая нас – я мокрый до нитки, пот струится по лицу и по спине – но мы не сдаемся, слишком долго молчал вселенский радиоэфир, слишком тягостной была его тишина. Вокруг нас собирается толпа, каждый стремится урвать свой кусочек призрачного счастья…

– Солдатик, – кричит мне в ухо Зулук. – Предлагаю срочно восполнить дефицит жидкости в организме! Смерть от обезвоживания – мучительная штука.

– Скорее, от обесконьячивания !

Он не спорит, и мы решительно отправляемся за добавкой.

Безотказный бармен с легкостью решает наши проблемы с влагой. И заодно переключает трек на лиричного Бутусова:

Ноги не держат меня, но петь я еще могу! Да и Зулук молчать не будет:

– Девяяяяятый скооооотч! Девяяяяятый скоооотч!

Все плывет перед глазами, я тупо пялюсь на спину спящего маркиза, но и она плывет… Предатель.

– Вставай, Люк, я твой отец! – мне так нравится эта фраза, вот бы еще вспомнить, откуда она… За беспамятство ответит Зулук – открытой ладонью стучу ему по хребту. – Не спать, сссука!

Сумасшедший Люк смотрит на меня соответствующими глазами. Муть и туман поселились в его зеркале души… Он что-то хрипит, наверняка, обидное – я не слышу, но обязательно должен услышать! Это послание, это весть с темной стороны Люка!

– Что?

– Пррр…

– Громче, друг! Я здесь!

– Порвв… Порвал… Пр…

– Что порвал?

Внезапно бессвязный хрип прорывается на волю и превращается в песню:

– Порвали! Порвали парус!

Каюсь, каюсь, каюсь!

Я хочу спросить, точно ли он поет про парус, но не успеваю. Пол из-под ног уносится прочь…

Какой же у маркиза противный голос, особенно, когда он причитает…

– Зул, будь другом, заткнись нахрен!

Похмелья нет и в помине, но неизвестно с чего проснувшееся чувство прекрасного мешает мне насладиться дурацкой песней в идиотском исполнении.

– Солдатик, здоровье поправишь?

Открываю глаза, перед моим лицом маячит лоснящийся от удовольствия фейс Зулука. Судя по всему, он уже поправился.

– Я не похмеляюсь. Лучше скажи, долго… долго меня не было?

– Ты забыл, здесь нет времени, – довольный маркиз тычет ногтем в циферблат наручных часов. – Погляди сам.

Я послушно гляжу. Секундная стрелка тяжело взбирается по дуге от «девятки» к «двенадцати». Достигнув апогея, облегченно падает вниз, мимо «тройки», и по инерции пролетает «шестерку». Выдыхается на «десятке» и обессиленно рушится вниз циферблата.

– А где минутная стрелка? И часовая?

– Это риторический вопрос, – Сумасшедший Люк прячет часы под рукавом. – Где-то на стене, когда она еще была, висели электронные «ходики», они дурковали не меньше механических.

Оглядываюсь вокруг, бар изменился до неузнаваемости, кроме барной стойки – той же самой – и бармена Химика – все стало другим. И без того небольшое помещение ощутимо сузилось, потолок опустился метра на полтора, интерьер заметно помрачнел, классика уступила место… Блин, не разбираюсь я в стилях! Все, что знаю: до этого было веселее, а сейчас наступил какой-то подвально-кирпичный беспросвет.