Андрей Гребенщиков - Голоса выжженных земель

Иван настолько глубоко погрузился в пучины боли, что не заметил, когда пол ушел из-под ног, стены задрожали, а с потолка посыпалась земля. Зато Живчик, испуганный и встревоженный, мигом вскочил, нелепо оглядываясь по сторонам.

— Ванька, что это было?!

Тот ничего не ответил, лишь привычно и совершенно не к месту кивнул.

— Ваня, ты спишь, что ли? — Костя навел на друга фонарик, и тот высветил белое, как лист бумаги, лицо и невидящие глаза с испещренными красными прожилками капилляров белками. Однако Живчик, поглощенный собственными страхами, ничего этого не заметил. — Кажись, сверху взорвалось что-то…

Не успела секундная стрелка дрогнуть, как страх ушел без следа. Туннели осветились призрачным светом и утратили всякую тайну — теперь Федотов неведомым образом знал, куда они ведут после развилки. Он отчетливо представлял, где находится и что укрыто от его взгляда толстым слоем почвы над головой и под ногами. Знание пришло нежданно, но не вызвало отторжения или недоверия — оно было таким естественным и очевидным, будто дремало в его голове всегда, проснувшись в тот миг, когда раздробленный на сотни осколков купол башни-ладьи обрушился на человека без имени… Живчик мог бы почувствовать присутствие странной нечеловеческой сущности, благосклонно и с надеждой взирающей на своего нового Хранителя, мог ощутить полный грусти и смертельной печали взгляд обреченного города, но он слишком увлекся полученным даром, чтобы увидеть главное.

Костя с трудом растолкал друга, пребывающего в каком-то отрешенном состоянии, и помог подняться, попутно отметив про себя, что Ванька совсем вымотался. И это нисколько не удивляло, наоборот, было чудом, что мальчишка, совершенно не подготовленный к тяготам кочевой сталкерской жизни, продержался столько времени.

— Иван, напрягись! Осталось недолго. Давай, я помогу тебе.

Хотя Мальгину стоило огромного труда подняться, он все же сумел это сделать, и вскоре друзья со всей возможной скоростью устремилась в северный туннель. На их пути то и дело встречались новые развилки, перекрестки и ответвления, но Живчик ни разу не усомнился в выборе верного направления.

— Костик, мы не заблудимся? Ты нашел карту? Знаешь, куда идти? — Голос Ваньки еще немного подрагивал и ломался, однако силы постепенно возвращались к нему, а боль отступала, пусть ненадолго, но все же давая передышку измученному человеку.

— Не переживай, не заблудимся. Сейчас идем подземельями Ново-Тихвинского монастыря, это очень старые ходы. Большая их часть вырыта в девятнадцатом веке, но есть и посвежей… Теми, что постарше, сейчас не пройти: многие туннели засыпаны специально, какие-то осыпались сами по себе, другие — в результате строительных работ, ну и так далее. Получается, что сеть хоть и разветвлена, но особого выбора у нас нет — сколько сможем, будем пробиваться по уцелевшему направлению, а дальше придется по поверхности.

— Куда дальше? — Ивана удивляла странная осведомленность друга.

— План такой: для начала доберемся до подвала дома купца Железного. Там достаточно уютно, есть мебель и минимальные удобства. Ты выспишься как следует, я же в спокойной обстановке изучу дневник. Возражения будут?

Тон Живчика — убежденный, напористо-веселый — успокоил друга. Спорить понапрасну не хотелось, к тому же, пока боль вновь не овладела всеми помыслами, нужно было подумать над словами Отшельника, припомнить каждую деталь, оценить странную и мимолетную встречу с легендой прошлой войны…

— Костя, ты ведь историей увлекаешься. Вот скажи, Отшельник — он какой? Хороший или плохой?

Федотов закашлялся:

— Ну, ты даешь… вот это вопрос! Не в бровь, а в глаз. Для Площади — однозначно плохой, для Динамо — отец родной. Ботаническая же всегда нейтралитета придерживалась, хотя благодаря твоему деду симпатии были на стороне Динамы…

— А дед тут при чем?

— Мне кажется, он очень плотно общался с динамовской верхушкой в попытке отвести угрозу от родной станции. Посмотри наши учебники по так называемой новейшей истории, понаблюдай за людьми — нейтралитет нейтралитетом, однако все мальчишки на Боте в играх хотят быть динамовцами: Корнетом, Москвичом или Пашей Гераклом и сражаться с Додоном, Агнией, Испанцем и прочими «площадниками». Если вспомнить, кто занимался составлением учебников, а это был как раз твой дед, то отпадут все сомнения. С его точки зрения Отшельник в большей степени был хорошим, значит, и для нас с тобой тоже, потому что переть против мнения Александра Евгеньевича я бы не стал.

Живчик улыбнулся, но Ивану было не до смеха.

— Костя, я не про учебники спрашиваю и не про дедушку. Считаться хорошим и быть хорошим — все же разные вещи.

— Ты только что его видел, сам можешь оценить…

— Я его не понял. Совсем, — признался Мальгин. — Почувствовал, что в нем есть сила, да не просто есть, а прямо-таки зашкаливает, рвется наружу… Но положительная она или нет — неясно.

— Знаешь, в древности говорили: враг моего врага — мой друг.

— Да забудь ты пока о Бункере! И о Боте с дедом тоже. Отшельник, как историческая фигура, какой? Сам по себе?

— Умеешь, ты, Ванька, кровь пить… Не хуже меня. Ждешь, что я скажу: «Отшельник добрый»? Так не добрый он ни фига! Был бы добрым, не продержалась бы Динамо так долго, да и вообще не подмяла под себя половину ветки. Хороший? Возможно, потому что в Конфедерации Уралмаша народ жил довольно сносно и организовано там все было достаточно грамотно. Злой, хороший, умный — вот так. Еще наверняка хитрый, беспощадный, отчаянный, смелый, кровавый, подлый — такие приставки к прозвищу «Отшельник» я слышал лично, а сколько их еще существует — одному Богу известно. Пойми наконец, он — настоящая Легенда с большой буквы! А плюсы и минусы не нам с тобой ставить — это уже во власти Времени и Истории…

Ваня, неудовлетворенный, покачал головой, но к другу с расспросами больше не приставал. Путь до подвала не занял много времени — совершенно безо всяких происшествий ребята добрались до него за пару часов. Похоже, в систему старинных туннелей не пробралась никакая нечисть, да и сами люди ею практически не пользовались, либо даже вовсе не подозревали о ее существовании. Живчик с готовностью подтвердил догадки друга:

— Ходами давно не пользуются. До Первой войны было несколько посвященных в их тайну, а потом, считай, один Отшельник и остался.

— А ты? Откуда ты все знаешь?

Костя не сразу нашелся, что ответить. Было заметно, что вопрос мучил его самого.

— У меня такое ощущение, будто всегда знал, только забыл на время. Знаю, звучит странно, но другого объяснения у меня нет. Иногда кажется, что раньше я уже бывал здесь… Бред, конечно, но уж как есть. Веришь?