Виталий Саух - Город. Книга 1 (СИ)

И всё же, даже, несмотря на то, что самоубийство и представлялось ему панацеей от всех бед, отказаться от собственной жизни было не так-то просто. Всегда находились какие-то причины затягивающие столь мучительный процесс.

Оправданием его нерешительности, впрочем, как и для любого другого человека, оказавшегося в подобной ситуации, могло послужить то, что Алексей всё ещё страшился неизвестности, ожидающей его после того как он решится пересечь роковую черту.

Что если действительно существует нечто ожидающее нас там по ту сторону жизни?

Что если ему придётся отвечать за тяжкий грех самоубийства, пусть не перед самим богом, о котором говорит православная церковь, или любая друга религиозная концессия, а некой абстрактной высшей силой?

Но даже если отбросить моральный аспект этого вопроса, существовала ещё одна проблема, которая вставала перед ним гораздо раньше и она заключалась в том, что он панически боялся боли. Именно по этой причине его самостоятельный уход из жизни постоянно откладывался.

Представляя себе, десятки способов сведения счётов с жизнью, Алексей так и не смог найти того, который был бы для него достаточно безболезненным. Всюду его воспалённое воображение рисовало адские мучения, которые терзали его тело почти осязаемой болью.

Здесь от Алексея требовалось проявить выдержку и мужество, которых он не имел при решении тех задач, которые ежедневно ставила перед ним жизнь. Если бы он использовал их в должной степени, то вряд ли оказался в той кошмарной безысходности, в которой прочно увяз на данный момент.

То время, когда он считал, что всё ещё уладиться само собой, безвозвратно ушло, потому что он ни прилагал к этому абсолютно никаких усилий, пуская всё на самотёк.

В последнее время Алексей очень часто анализировал причины, по которым он оказался в столь плачевном состоянии. Если говорить откровенно, то это вообще было его единственным занятием в опустевшей комнате. Находясь в состоянии тяжелейшей депрессии уже несколько дней, он почти ничего ни ел, и лёжа на скомканной простыне абсолютно неподвижно, часами думал о своей жизни.

И вот к какому неутешительному выводу он пришёл: это он сам и никто иной загнал себя в угол. Ему уже давно следовало понять (как минимум ещё десять лет назад, тогда, когда его родителей не стало), что он уже взрослый, самостоятельный человек, и никто не обязан решать его проблемы за него в этом жестоком и одиноком мире.

Так может быть, именно сейчас настала пора отказаться от последних иллюзий и принять то единственно верное решение?

Сколько ещё можно оттягивать свой бесславный конец?

До каких пор он будет надеяться на то, что он ещё кому-то нужен?

Ему уже давно следовало понять, что на земле нет ни одного человека, который захотел бы ему помочь.

Даже не помочь, а просто выслушать.

Все просто шарахаются от него как от чумного, словно его невезение может передаться через общение и они превратятся в такое же ничтожество, которое он из себя теперь представляет.

Если хорошенько покопаться в памяти он даже знал, когда всё началось.

Это произошло тогда, когда он оказался виновным в гибели человека.

Выбегая на проезжую часть в неположенном месте, он обратил внимание на подслеповатую старушку, которая, ориентируясь на него, тоже выскочила на дорогу, а в следующий миг попала под колеса легкового автомобиля.

Не имело значения ни то, что он не учувствовал в этом убийстве лично, ни то, что ни один суд не предъявил бы ему за это обвинение — Алексей знал точно то, что именно он является причиной, по которой погибла эта старушка. Возможно, что именно это чувство вины и легло в основу его тенденции к саморазрушению.

Затем нелепая гибель родителей в автокатастрофе. Техникум, которого он так и не окончил. Всё за что бы он ни брался, рушилось, обращалось в прах.

Вот так кирпичик за кирпичиком рушилась его жизнь.

Каждая новая мысль нещадно терзала его, снова и снова убеждая его в том, что он должен, обязан добровольно отказаться от жизни, избавить мир от своего абсолютно бесполезного существования, а себя от новых страданий.

И от всего этого ему было плохо.

Невыносимо плохо.

Алексей встал было на непослушные ватные ноги, но, пошатнувшись, вновь вынужден был присесть на пол.

А ещё через мгновение он зарыдал горько и беззвучно.

Слёзы медленно катились по его щекам.

Как же жалок он был сейчас.

До омерзения.

Он должен был, наконец, на что-то решиться, потому что так не может продолжаться вечно. Он этого не вынесет.

Бессильно откинувшись на матрас, Алексей нашарил рукой подушку, сделал глубокий вдох, а затем плотно прижал её к лицу.

Стиснув подушку зубами, он издал долгий надсадный вопль, переполненный отчаянием и безнадёжностью.

Подушка едва-едва пропускала его крик наружу.

Когда минуту спустя Алексей закончил кричать, ему стало немного легче, тогда он встал и решительно зашагал к окну, на этот раз, намереваясь завершить задуманное.

Её лицо и тело было единственной реальной ценностью, которой она располагала, поэтому Елена относилась к ним весьма бережно, постоянно вкладывая в них огромное количество денег.

С полной уверенностью можно было сказать, что она приравнивала своё тело к весьма дорогому товару, требующему инвестиций и долгосрочных вложений, с расчётом на то, что все эти затраты когда-нибудь окупятся многократно. Более того, она искренне надеялась на то, это произойдёт в самое ближайшее время. Чего она действительно боялась, так это продешевить.

Сейчас она находилась в гостинице «Россия» в номере молодого человека, который приехал сюда лишь для того чтобы, наконец-то, встретиться с ней лично после нескольких месяцев бурной переписки по Интернету.

Её новый ухажёр, весьма галантный мужчина из крупного регионального центра вряд ли догадывался о том, что был одним из десятка вариантов, которые одновременно прорабатывала (да-да именно прорабатывала, как бы ни коробило слух это слово в данном контексте) Елена.

В данный же момент, она со всей возможной осторожностью и хитростью, на которую способны только женщины, зондировала возможного клиента на предмет его финансовой состоятельности — брак по расчёту не терпел скоропалительных решений.

То, что деньги у Рустама были, она чувствовала за версту, уж в этом-то она была профессионалом, но были ли они в количестве необходимом для неё, вот в чём вопрос.

Подмечая все упоминания о недвижимости и материальных ценностях, она постепенно выстраивала в голове чёткую картину благосостояния её ухажёра, не забывая следить за тем, чтобы его бокал с шампанским был постоянно полон. Кроме того она одновременно, как детектор лжи, помещённый в тело обворожительно красивой девушки пыталась определить, что из сказанного правда, а что обыкновенный трёп.