Альфред Коппел - Бунтовщик из Рады

Кир встал и стал мерить каюту беспокойными шагами. Над его головой висел почти невидимый в тусклом свете керосиновых ламп большой матовый экран. Легенды гласили, что в период Золотого Века такие экраны, установленные по всему кораблю, показывали все, что находится за его пределами. Кир никак не мог понять, как такое могло быть вообще, но он верил этому, потому что знал, что жившие в период Первой Империи люди действительно могли творить чудеса. И все же грех погубил их, обрушив темень войн Междуцарствия и разбив вдребезги результаты их великих свершений.

Экраны — как и огромные шары над головой, как и машины, что очищали атмосферу в кораблях, как и многие тысячи других хитроумных вещей, о назначении которых современные люди могли только смутно догадываться, не работали уже многие тысячелетия. Сейчас свет излучал огонь от факелов и керосиновых ламп, а не эти таинственные шары, которые так и остались бесцельно висеть над головой с тех незапамятных времен, когда они якобы ярко светили без копоти. И за пределы корабля можно было выглянуть только из особых кают, доступ в которые непосвященным, даже звездным королям, был строжайше запрещен. Кир никогда не видел звезд в космосе. С великим сожалением он осознавал, что никогда их и не увидит. Такое позволено было видеть только Калину и людям его клана.

— Спой мне что-нибудь, Грет, — бросил небрежно Кир и снова уселся в свое кресло, ожидая исполнения просьбы.

— Что бы вам хотелось услышать, Король?

— Прочувствуй меня и сам определи. — Валки всегда знали, чего кому-то хотелось — иногда даже лучше, чем люди сознавали это сами.

Грет разложил свой инструмент и облокотился о кресло молодого звездного короля.

— Тогда слушайте. — Своими длинными, тонкими пальцами он извлек аккорд и запел:

Он извлек последнюю ноту, и она мелодично как бы зависла в монотонном шуме корабельной машины. Наступила длительная пауза, которую валк не решался прервать первым.

Наконец Кир спросил:

— Получается, что я думал об Императрице-Консорт?

На лице Грета начала медленно проступать улыбка.

— Нет, не думаю.

— Тогда о ком же?

— Не хотите ли вы, Король, чтобы я занимался догадками? Ведь мы летим к Земле, не так ли?

Кир уставился на валка. Как можно вообще любить такое постоянно сбивающее с толку и постоянно вступающее в пререкания существо?

— Говори, — приказал он.

— Разве король не в состоянии сам разобраться в своих чувствах?

— Я сказал тебе — говори! — повторил Кир настойчиво.

— У вас в помыслах стройная девушка, которая влюбилась в вас на Карме. Очень значительная особа. Дочь могущественного монарха. — Валк извлек еще один аккорд, который долго висел в воздухе.

— Ариана?

— Совершенно верно, — подтвердил Грет.

Кир рассмеялся. Когда была битва при Карме, дочери Гламисса было всего тринадцать лет, однако уже тогда она была помолвлена со звездным королем Фомальгота, правителем Внутренних Пределов, — старого богача, состояние которого не только превышало богатства других, но было сравнимым с ресурсами целых миров.

Правда, никаких известий о свадьбе на императорском уровне в Краевые Миры не поступало. По всей видимости, Марлана, Императрица-Консорт, не желала, чтобы ее золовка стала обладательницей ресурсов двадцати звездных миров.

Кир попытался мысленно представить, где сейчас Ариана. Ей должно быть сейчас семнадцать — нет, уже почти девятнадцать лет.

— Кстати, эта песня, — полководец обратился к валку, — что-то я раньше не слышал ее.

— Ее сочинил представитель вашей расы, король.

— Он раданин?

— О нет! Во времена этого поэта на Раде еще не было людей. Вы, конечно, можете не поверить мне, но он жил одиннадцать тысяч лет назад.

Кир улыбнулся и с сомнением покачал головой. Ох уж эти валки! Они так любят разговаривать притчами и загадками… Ведь общеизвестно, что первый человек был создан Богом только шесть тысяч шестьсот шесть лет до основания Первой Звездной Империи.

— Получается, что он жил в Золотом Веке?

— О нет, он жил до Золотого Века, даже до того, как первый человек покинул Землю. Его имя Донн.

— А откуда ты знаешь об этом, Грет?

Прежде чем ответить, валк извлек протяжный тонкий звук из одной струны.

— Все, что есть на свете хорошего, оно всегда в памяти, король.

Киру захотелось расспросить более подробно об этом поэте, который, по словам Грета, жил так давно. Но разговор прервал прибывший для доклада кузен, Навигатор Калин, который при входе отдал ему честь. Кир сотворил Звездное Знамение и пробормотал полагающиеся в таких случаях слова: «Хвалите Господа».

— Да благословенным будет имя Господа! — ответил Калин, и лишь только после этого позволил себе улыбнуться полководцу, которого боготворил за его храбрость, благородное происхождение и благочестивость в суждениях. В его глазах Кир являлся достойным потомком самого лучшего из радан, канонизированного Эмерика.

Калин, довольно простой молодой человек с откровенными суждениями, знал, что является хорошим священником-Навигатором, хотя, как он часто с сожалением признавался себе в этом, ему и не суждено было стать в этом деле великим. Семья Рады дала человечеству только одного великого теолога, которым был Эмерик, произведенный в ранг Великого Магистра Навигаторов поколение тому назад и приведший Орден к новой эре просвещения. Калин полагал, что Эмерик, будь он жив, наверняка тоже с одобрением относился бы ко всем начинаниям второго звездного короля Рады.

Эмерик, как и Гламисс Великолепный, в противовес бытовавшему мнению, которое упорно насаждали Инквизиторы Ордена Навигаторов, считал, что человечество должно восстановить все, что растеряло в Темную Эру. Он даже осмеливался предположить, что когда-то могут наступить времена, когда объединенное человечество столкнется с какой-то неизвестной опасностью, угрожающей из-за пределов Галактики, поскольку верил, что людьми, жившими в период Первой Звездной Империи, был установлен, а затем утрачен контакт с колониями гуманоидов из Малого Магелланова Облака. Для разума Калина это являлось совершенно непостижимым. Но раз так считал сам Эмерик, значит, в этом не было ничего невозможного.

— Грет рассказывает, — обратился Кир к своему кузену, — о барде, который жил — сколько лет назад ты сказал, Грет?