Андрей Валентинов - Механизм Времени

Непорядок в частях, полковник!

— Прошу, прошу... Смелее!

Кого это тут просить приходится? Манекен-Волмонтович — primo, теперь, стало быть, secundo.

Secundo пожаловало в халате. Многое видела парадная зала, разучилась удивляться. Но в этот миг треснуло Мироздание. Провалился в бездну паркет, картины выпали из рам, дымом изошли стены... Армагеддон! Одна свеча не выдержала, вспыхнула ярким пламенем.

Халат в зале? — гори все огнем!

Гере Торвен поступил по примеру древних стоиков. Не спорь с судьбой, полюби ее. Ехидная память подсказала: "Супруге должно встречать супруга в халате, предпочтительно розовом..." Адольф фон Книгге, "Об обращении с людьми" — читывали, знаем. Халат, правда, розовым не был. Ярко-красный шелк, в драконах и цаплях. К халату прилагалась меховая шапка, похожая на виденные в России ushanken, но треугольная. Лицо под мехом, от бровей до подбородка, смотрелось экзотично.

— Моя новая спутница, прошу любить и жаловать. Фрекен Пин-эр из города Пекина.

Мироздание устояло. Излишне впечатлительная свеча устыдилась и погасла. Зала с облегчением перевела дух. Люди же сделали вид, что все в порядке. Гере академик вежливо поклонился. Зануда последовал его примеру.

— Гере Андерсен! Не смущайте гостью, поздоровайтесь!

Ханс Длинный Нос издал клокочущий звук, стараясь отлипнуть от стены. Получилось лишь с третьей попытки. Решив, что терять нечего, он отправился знакомиться. Краешком сознания Торвен отметил, что в свое время лично учил дичка-провинциала, как надлежит подходить к дамам. Голову склонить, лишних слов не говорить, поданную ручку лобызать с чувством, но не чрезмерным.

Нескладной метр дошагал до гостьи. Голову склонил. Лишних слов не произнес. Без спросу, торопливо, как раскаленную кочергу, ухватил изящную ручку. Неудачно изломил девичье запястье...

— Ханс!!!

Закричали втроем: оба Эрстеда и Зануда. Дремавшая Интуиция, она же Скверное Предчувствие, проснулась у всех одновременно.

— А-а-а-а-а-а-ай!!!

Поздно. Длинный Нос уже летел — через всю залу, носом-клювом вперед, распялив руки-крылья и открыв в изумлении рот. Лечу это я, братцы, лечу...

— Ой-й-й-й!..

Паркет был отменно скользким. Стена — кирпичной. Шпалеры — не слишком плотными. Ах, мой милый Андерсен, Андерсен, Андерсен!..

Alles ist hin!

Фрекен Пин-эр из Пекина опустила убийственные лапки. Церемонно поклонилась — трижды. И деликатно изобразила жестами: дескать, не надо ей ничего целовать. Может неверно истолковать порыв.

— О господи! Ханс!..

Эрстед-младший стоял возле поэта, распластанного у стены.

— Чуть закрою глазки — света сколько, света, и гурьбой слетают ангелы ко мне! — деревянным голосом продекламировал князь Волмонтович, большой поклонник творчества гере Андерсена.

И поправил окуляры, сползшие на нос.

3

— Гере Торвен, остановите меня, если в чем-то ошибусь.

Эрстед-старший сцепил пальцы и улыбнулся. Улыбки у академика имелись на все случаи жизни. Нынешняя предназначалась для нерадивых студентов в момент выставления нулевого балла в ведомость. Увидев ее, единицы умудрялись сохранить рассудок.

Не в полной мере, конечно.

— Итак...

Собрались втроем — братья и примкнувший к ним Зануда. Местом совещания избрали "караулку". Гостей отправили отдыхать, милого Андерсена уложили на кушетку, приспособив кусок льда поверх распухшего носа. Самое время подвести баланс.

— За последние дни, братец Андерс, ты умудрился... Считайте, гере Торвен, считайте! Подставиться под пулю — раз. Довести, уж не знаю как, своего князя до дверей прозекторской. Два! Таранить Ратушу, свалив на землю статую архиепископа Абасалона, основателя Копенгагена. Разбить окна в кабинете бургомистра...

Братец Андерс с видом проказника-школяра поднял руку, пытаясь что-то сказать. Но братец Ханс не позволил.

— Привести в мой дом фрекен Фурию из города Бей-Наотмашь, дабы она искалечила надежду датской литературы. И, в придачу ко всем грехам, ты отказываешься меня слушаться! Сколько выходит, Торбен?

— Пять, дядя Эрстед. Если Абасалона с бургомистром объединить.

— Андерс Сандэ Эрстед, гере младший брат... Что вы можете сказать в свое оправдание?

— Ни-че-го!

Полковник встал, повел плечами. Глянул, не мигая — добро б на собеседников, а то в Мировой Эфир.

— Считай, Торбен, считай... Галуа мертв. Мертвы Жан Батист Фурье и Софи Жермен. Волмонтович умирает, и если ему не помочь — погибнет без возврата. Таких, как он, даже Ад не принимает... Наивная и крепко битая жизнью фрекен Пин-эр приняла нашего поэта за бойца-наемника, расквасив ему нос. Единственное, что радует — статуя Абасалона. Давно пора. Братец Ханс! Дружище Торвен! Мы опоздали — Филон начал войну. Теперь он не остановится. Война, друзья! И эту войну мы проигрываем...

Молчание. Ни звука, ни вздоха. Даже гоблин в камине закусил черные губы, боясь помешать. Тихо-тихо, тихо-тихо...

— Филон очень уважает своего земляка Карла Клаузевица. Наизусть учит. В Париже он дал авангардный бой — и выиграл. Следующий удар будет нанесен здесь, в Дании. На этот раз — наверняка. Насмерть! Поэтому я рискнул с шарльером. Насколько опередил врагов, не знаю. Думаю, скоро они придут — за нашими головами.

Тихо-тихо, тик-так...

Бац!

Пистолет Великого Зануды ударился о столешницу. Подпрыгнул, блеснул победной медью. Вспомнили? Пригодился? То-то же!

— "Иных фельдмаршалов-растяп спасает Генеральный штаб," — ровным голосом сообщил Торвен, доставая из ящика пороховницу.

— "Ход дел предвидя современный, — согласился академик, — составил я совет военный..."

В этом доме великого Гёте знали все. Не стал исключением и гере младший брат. Задумался, провел пальцами по твердому подбородку.

— "Мне кажется по-прежнему разумным, чтоб мы укрыли армию свою в овраге незаметном и бесшумном. Наш выбор оправдается в бою."

— Значит, в Эльсинор?

И — прорвало. Заговорили разом, быстро, торопя друг друга. Голоса, отличные вначале, с каждым мгновением становились все более схожими. Звуки сливались, пулями летели слова:

— Почему в Эльсинор? Лаборатория, запасы, архив, склад... Филон уверен, что доберется первым, значит... Ослов и ученых в середину! Братец, ты нужен в Копенгагене, сиди и пиши письма!.. Королевская канцелярия пишет!.. Нет, старина Торвен, Эльсинор я им не отдам. Прятаться не стану... Инвалидная команда — в штыки!.. Ерунда, главное — маневры... Банка хоть заряжена? Что значит — "в процессе"? При Ватерлоо Груши тоже был "в процессе"...

Гоблин в недрах камина опомнился и стал подслушивать. Смысл ускользал, отскакивая от мохнатых ушек. Промучившись пару минут, гоблин сдался — и нырнул в угольную пыль. Ну их всех!

— Король узнает — без голов останемся. Хорошо, хоть четвертование отменили... Введут снова — персонально для академиков... Лучше без голов, чем... Волмонтовича довезем? Совсем никакой... А пироскаф на что? Наши датские пироскафы — самые пироскафные... Живьем в Банку залезешь, но чтобы к вечеру!.. Склад, склад береги!.. "Марш вперед, трубят в поход, Смерти волонтеры..." Ты еще "Марсельезу" спой...