Андрей Валентинов - Механизм Времени

Архимандрит Петр бранился, оскверняя сан черным словцом. Крестить удалось менее полусотни народишка, и будто отрезало. Что скажут в столице? Осудят? В ссылку сошлют? А прошлый начальник миссии, опальный-прощенный отец Иакинф, еще и подольет, небось, маслица в огонь...

— Отче! Мандарин ты мой дорогой!

Здесь отца Аввакума и нашел пономарь Спирька. Расхристанный, в ветхой шубе на голое тело, в драных штанах, Спирька аж горел от возбуждения. Облапив маленького монаха, аки топтыгин, зверь лесной — косулю, пономарь закружился по каморке, ударяя отцом Аввакумом о стены.

— Мандари-и-и-нушка!

— Изыди! — блажил несчастный. — Отпусти!

— Мандари-и-и-и...

— Ахти мне, грешному!.. помру без покаяния...

Наконец Спирька угомонился. Он плюхнулся на лавку, едва не сломав ее, и стал шумно чесаться. На волосатой груди от ногтей оставались красные полосы. Отец Аввакум, отдышавшись, кое-как привел себя в порядок.

— Сколько раз говорено, чтоб не звал меня мандарином? — хмуро спросил он.

— Много, — согласился честный пономарь.

— Отчего не повинуешься, долдон?

— Дык слово вкуснющее, отче! Забудусь и вновь согрешу. И властям приятно: дескать, уважаем... — Спирька с лукавством подмигнул. — Кесарю, значит, кесарево!

В объяснениях буяна имелись резоны. Еще со времен первой русской миссии богдыхан Кан-си зачислил ее членов в высшие сословия Поднебесной. Архимандрита пожаловал мандарином 5-й степени, священников и диаконов — мандаринами 7-й степени, а всех остальных, по манчжурскому своему разумению, записал в сословие военных. О здоровье начальника миссии Кан-си посылал справляться каждый месяц. Нынешний богдыхан Сюань-цзун сократил это хлопотное дело до двух раз в год — что все равно оставалось неслыханной честью.

Из миссионеров кто хотел, мог взять себе жен — ясное дело, из памятного Разбойного приказа. Казнили часто — во вдовах грабителей и воров недостатка не было. Раздавали женщин и так, без свадьбы. Китаянки в грехе греха не видели. Слабые же духом причетники — соблазнялись.

— А чего я зрел, отче! Содом и Гоморра!

Отец Аввакум понял, что взят в осаду.

Родом из Тобольска, Спирька дома частенько хаживал стенка на стенку. Ломал носы и ребра, сворачивал скулы. Страдал и сам, но без сугубого членовредительства. Оказавшись в Пекине, он помешался на кулачном бое. Дружил с гвардейцами, слонялся по дворам, где учили скуловороту. Правдами и неправдами втирался в доверие к наставникам. Врал, что от хвоста до усов изучил стиль не то тигра на обезьяне, не то обезьяны на тигре. Загадочным путем добыл пропуск в Запретный город, куда ходил смотреть на забавы именитых драчунов.

А главное, сделался кладезем всех сплетен.

Его память и во хмелю не теряла цепкости. Разбуди ночью — "Отче наш" не вспомнит. Зато, дыхнув сивухой, без запинки оттарабанит: кто когда кого поколотил, и каким способом. "Вернусь домой, — хвастался Спирька, — нашу школу открою, православную. Книгу напишу. Жирнющую! Прославлюсь в веках! Узнают, кто есмь Спиридон Елохин..."

— Ну, что ты там видал?

— Гляди, отче!

Ухватив метлу, стоявшую у дверей, Спирька дернул завязки. Прутья рассыпались по полу. Размахивая держаком, пономарь чуть не лишил жизни бедного слушателя. В кураже он был неукротим.

— А он — так! А тот — стоит столбом! А он — этак! А тот — не шелохнется...

— Кто — так? Кто — этак! Толком говори, суеслов!

Отец Аввакум знал: иными путями, кроме как дослушав до конца, уйти от Спирьки не удастся. Впрочем, пономарь и свое прямое дело знал туго. Убирал храм и алтарь, пел на клиросе, готовил и подавал кадило; даже пьян в стельку, служил честно.

Архимандрит жаловал Спирьку: "Кто хмелён, да умён — два угодья в нём!" На деле же отец Петр при медведе-пономаре чувствовал себя в безопасности, и был сему рад.

— Дык рюкюн! Послов охранитель!

"Телохранитель полномочного посла королевства Рюкю, — вспомнил отец Аввакум слова Вэя-младшего, — бросил вызов всем желающим. С палкой он стоит на площади Милосердия..."

— И что?

— Побил!

— Кого?

— Мастера Вэя!

— Сильно побил?

— Не-а, — пригорюнился Спирька. — Капельку...

Бросив держак, он приступил к рассказу. По всему выходило, что пономарь Спиридон играл в истории главную роль. Это он самолично уговорил "рюкюна" насыпать китайцам соли на хвост. И повод нашел замечательный.

— Завтра посольство домой уезжает. Я и говорю им: грех не подсластить отъезд! Геройская баталия! — дабы помнили и чесались...

"Рюкюн", дворянин и чиновник высшего ранга, конечно же, внял совету. Кланялся Спирьке, благодарил. Палку они подбирали вместе. Дрался телохранитель сам-один — Спирька решил доблесть не выказывать, дабы не злить китайцев. "Рюкюн" уедет, а ему, пономарю, здесь куковать.

— Первого — р-раз! Второго — р-раз! Махнет палкой — улочка! Отмахнется — ...

— Переулочек, — вздохнул отец Аввакум.

— А ты откуда знаешь?

— Складно брешешь. Валяй дальше...

2

Двое ассистентов, выделенных Лю Шэнем, расчистили стол для гостя. Эрстед окинул взглядом ряды шкафов с резными дверцами. На полках, солдатами на плацу, выстроились склянки с реактивами. От порошков, кристаллов и жидкостей рябило в глазах. Иероглифы мало что говорили датчанину: читал он по-китайски с трудом. Да и сумей он разобрать мудреные названия...

Как соотносятся "красная земля Цзяо", "слюна больного феникса" и "мускус лисы-девятихвостки" с квасцами, серной кислотой и едким кали? Одно Безначальное Дао ведает!

Впрочем, едкое кали он приметил во время экскурсии. Казалось бы, нет шансов отличить на глаз одни белесые гранулы от других. Но оплошность кого-то из лаборантов сыграла Эрстеду на руку. Он прошел к шкафу и извлек нужную банку.

— Вы уверены, что вам нужна желчь Белой обезьяны? — не скрывая ехидства, поинтересовался Лю Шэнь.

"Желчь" окончательно убедила датчанина: он на верном пути.

— Да. Сей реактив необходим на первой стадии. Если у вас имеется связанный в нем металл в чистом виде, это значительно ускорило бы работу. Видите? Кристаллы в банке чуть-чуть расплылись. Пробка была пригнана неплотно, и реактив притянул влагу из воздуха.

Шокируя персонал, Лю Шэнь отвесил гостю троекратный поклон.

— Господин Эр Цэд, простите меня за нерадивость моих помощников. Увы, мы не держим запаса металла, потребного вам. Но виновный в небрежении будет строго наказан. Вам сейчас предоставят сухое вещество.

— Благодарю, но небрежение пришлось кстати. Мне нужен слегка влажный реактив. Я собираюсь подвергнуть его разложению электрическим... э-э... конфликтарным ци. Сухое вещество для этого не подходит.

За спиной шушукались лаборанты. В исходе опыта никто не сомневался. Заранее готовились обидные комментарии. Против ожидания, Лю Шэнь грозно шикнул на болтунов, и те умолкли, дивясь капризам цзиньши.