Дэн Юлин - Проект 2012

Только зачем пользоваться чудо-техникой в городе? Рискуя загреметь на переработку? И зачем, если можно запросто выбраться из крепости, возвращаться?

Опустив голову, задумчивый взгляд слепо скользил вдоль бордюра, Костёр медленно брёл по дороге. Рассуждая о странном поведении владельцев тайной комнаты и строя всевозможные гипотезы, молодой человек полностью ушёл в себя и не заметил одинокую фигуру на другой стороне улицы.

Брыньк… нога задела пивную банку.

Дмитрий резко, словно налетел на невидимое препятствие, остановился. Медленно возвращаясь к действительности, насторожённо огляделся. Ни души. В узком проулке спрятаться негде. Только запах гари, бытового мусора и автомобильных выхлопов. Чёрно-коричневый пластилин липкой грязи под ногами, и большие глубокие лужи с радужной от масла и бензина плёнкой разводов на дрожащей поверхности. Обколотые шпалы бордюров да остатки ноздреватого асфальта, больше похожего на потрескавшуюся землю.

– … брое утро Содружество… – донеслось из открытого окна. – Сегодня мы расскажем о двух счастливчиках…

Костёр поморщился и двинулся дальше. О счастливчиках слушать не хотелось. Ни о счастливчиках, ни о само… тьфу… реализации. Брехня правительственная. Как ноздреватый асфальт под ногами, от которого осталось одно название. В городе асфальта было меньше, чем на пустыре. Там по нему никто не ездил и даже не ходил. А здесь… днём на работу, ночью – домой. Изо дня в день, даже в праздники.

Перепрыгивая через очередную лужу, молодой человек поскользнулся, и едва не упал. Хватая руками воздух, услышал сзади девичий смех. Уши запылали, а подбородок начал опасное движение вперёд.

Возле подъезда топтались две соседки. Девушки вышли из дверей и теперь решали проблему преодоления огромной лужи, затопившей двор и крыльцо. Светка и… Машка. Последняя и смеялась, красивые глаза насмешницы бесстрашно стреляли из-под чёлки. Пухленькая ладошка при этом шарила в пакете, вытягивала наощупь резиновые сапоги, видно, девушка решила не мучиться и пойти до центральной улицы в них.

Пришлось засунуть гордость в одно место. Костёр поздоровался и кивнул, против воли окидывая взглядом ладную фигурку. Глаза на секунду прилипли к ногам, девушка принялась натягивать первый дутик, и юбка задралась, демонстрируя шикарные бёдра и круглые коленки. Забыл сразу о пустыре и генераторах. Эх… встретился с обиженным взглядом Машкиной подружки и виновато пожал плечами: извини, Светусик, разлюбил.

Светлана скорчила недовольную рожицу: все вы кобели.

Дмитрий неопределённо взмахнул рукой, перед глазами снова встал пустырь, возвращаясь к действительности, резко отвернулся и с мокрым плюхом шагнул в самую жижу. Чувствуя на себе насмешливые взгляды и снова краснея, не стал отряхиваться, а рванул, как спринтер, вдоль улицы, покрывая многострадальные джинсы блестящими семечками брызг. Правда, в конце дома не удержался и обернулся, встречаясь с заинтересованным и совсем не насмешливым взглядом Мари. Где-то в области сердца приятно защемило, и пониже живота тоже.

Заводская раздевалка.

Протухшая кислятина человеческого пота и тяжёлый дух давно нестиранных носков и портянок. Воняет сильно, и, если заострять внимание, начинает мутить. Лучше не думать, а ещё лучше не задерживаться в грязной маленькой комнате, почти полностью заставленной синими металлическими ящиками.

Диман не задерживался.

Переодевался быстрее. Менял модную майку и джинсы на измазанную маслом и гудроном спецовку, а стёртые кроссовки на громоздкие, с алюминиевой проволокой вместо шнурков, колодки разбитых берцев. И в темпе уматывал в цех.

Пять дней в неделю.

Вот и сейчас, бросая в сторону Мишкиного шкафчика встревоженные взгляды и удивляясь, почему товарищ ещё не на работе, быстро переоделся.

Странно…

Начал волноваться, когда Михаил, не поднимая глаз, пропылил мимо, проковылял и даже не поздоровался. Наверное, не отошёл ещё, спал плохо, или не спал вовсе. Лекарств дома не было. Ни снотворного, ни ацетилсалици… самого себя, в общем. И всё из-за глупой мечты накопить денег.

Дмитрий нахмурился, даже в неярком свете загаженных мухами ламп в глаза бросались бледность и синяки под глазами друга. Но жалости не почувствовал, наоборот, неизвестно почему, снова начал злиться. Поднимая волну пыли и мелкого мусора, резко закрыл дверку шкафчика, и, продолжая хранить молчание, лишь выпяченный подбородок выдавал настроение, защёлкнул навесной замок. Раздражаясь всё больше, снова посмотрел на переодевающегося зубрилу:

– Здорово. – С трудом дождался, когда Спирин посмотрит в ответ и махнул товарищу рукой.

– Здорово…

Нервно усмехнулся:

– Не спал?

Медленно натягивая куртку, Михаил кивнул:

– А ты как думаешь? Уснуть не могу… ерунда снится.

– Ясно… – посочувствовал Костров, оглядываясь на других рабочих.

Людей в раздевалке оставалось мало, основная масса вышла в цех, но достаточно, чтобы весь день приставать с вопросами.

– Ладно, потом расскажешь, – пробубнил Костёр, почёсывая затылок и взглядом уговаривая не болтать.

Мишка всё прекрасно понял и согласно кивнул. С противным, напомнившим скрип двери на складе, звуком закрыл створку шкафчика, и нагнулся завязать шнурки. Костёр снова поморщился: товарищ не жрал, экономил на лекарствах, а поганые шнурки находил.

– Да-а…

Скользнув взглядом по выпирающему подбородку друга, Михаил нахмурился. Быстро завязал шнурки «бабьим» узлом и с шумом выпрямился. Гремя по доскам разбитой подошвой, казалось, худые ноги с трудом поднимают огромные берцы, вразвалочку проковылял к другу. Узкая ладошка вроде бы вяло ткнулась в лапу товарища, но рукопожатие, несмотря на заморенный вид, вышло крепким:

– Здорово, ещё раз, – негромко сказал Михаил.

– Привет, привет. – Дмитрий не смог сдержать улыбки. – Ну и видок, умереть можно.

– Ладно, видок… – одними губами улыбнулся товарищ. – Башка раскалывается… Надо было тебя послушать, купить таблетки.

Костёр хмыкнул:

– Ничё, ещё пару дней, и пройдёт. – Понизив голос, добавил: – Ты это… поменьше болтай, а то услышат. И в цех пойдём, опаздываем.

– Пошли. – Мишка понимающе кивнул.

Друзья вышли из раздевалки и по гулкой металлической лестнице спустились в цех частного предприятия, где три года батрачили слесарями. Сразу после школы. Мишка, правда, пытался каждый год в институт поступить, только именно – пытался. Кому он нужен? Без денег и блата? Правильно… Поэтому и копил на пропуск в рай – очень уж на систему образования обиделся.

Кому вершки, а кому корешки, – ввернул бы Димкин отец, и как всегда, оказался прав.