Юрий Грост - Нибиру

А ещё – сын, который мирно посапывал на скамейке в камере на неизвестной планете.

Меня разбудил звук открывающейся стены. Сколько мы уже здесь находились? Расцепив веки, я обнаружил Нильса на полу. Не удивлён. На этих чёртовых скамейках спать очень неудобно.

Гуманоид, вошедший в камеру, коротко позвал через передатчик:

– Пойдёмте.

Я встал и, бросив взгляд на Нильса, направился за инопланетянином. Мальчик так и не проснулся. Мысленно я попрощался с ним.

Снаружи мне в глаза ударил яркий прожектор, и я прикрыл глаза рукой.

– Садитесь на стул, – слышу голос из передатчика. Это тот же инопланетянин, что заходил ранее или уже новый? Чёрт их разберёшь, все на одно лицо.

Нагнувшись, в пределах видимой пары метров, я обнаружил цельнометаллическую конструкцию в форме стула. Присев на неё, я поднял голову, и тут же прищурился. Свет жалил глаза.

Через секунду стул двинулся, и я медленно покатился или полетел в неизвестном направлении. Луч прожектора всегда держался передо мной. Спустя несколько минут стул остановился. Меня окружил разряженный запах, будто я находился в больничной палате после кварцевания.

Я сжался, представляя пушку, которая целится в меня. Доля секунды и тело разберут на молекулы. Следующим казнят сына. Я с горечью сглотнул, подумав об Освенциме или Бухенвальде. Было что-то схожее.

Щелчок, заставивший меня вздрогнуть.

Тот же ровный механический голос, только громче, спросил:

– Как звучит ваше имя?

Я помолчал, размышляя. Быть может, нас всё же решили оставить в живых, раз спрашивают имя.

– Игнат, – ответил я пересохшим горлом.

– Вы можете написать его символами вашего языка?

Я перевёл вопрос на русский и кивнул в ответ, а потом на всякий случай сказал:

– Да.

В свете прожектора мелькнула большеголовая тень, которая протянула мне планшет со стилусом. Мои пальцы и пальцы гуманоида соприкоснулись, и я вздрогнул. Я не успел почувствовать кожу инопланетянина, но сам факт вызвал лёгкий страх. Обхватив тоненький стилус, я нацарапал своё имя. Каждый штрих загорался ярко-зелёной полоской.

Тень забрала планшет. На сей раз наши пальцы не соприкоснулись.

– Сколько вам земных лет? – спросил голос.

– Тридцать шесть.

– Какое предназначение вы несли своей планете?

– Простите, не понял, – робко отозвался я, ожидая в наказание удар хлыстом.

Через некоторую паузу голос спросил:

– Какая у вас профессия?

– Я… фермер. Но космический.

– В чём заключалась ваша работа?

– Селекционный отбор, подготавливал почвы для разных культурных видов растений. Собственно, проще говоря, моей задачей было обеспечить хороший урожай каждый год. Я был как бы врач для растений. Но я специализировался не на самих растениях, а на добавках в почву. То есть я – начальник навоза. За растениями следил другой человек.

Выдержав паузу, голос задал следующий вопрос:

– Почему вы выращивали растения на орбите планеты, а не на самой планете?

– Ну… – Я не знал, коротко ответить или подарить развёрнутый ответ. – Когда мы отправили первую экспедицию на Марс с людьми на борту, мы обнаружили, что в космосе неплохо растут растения. Следующим проектом стала космическая ферма…

– Мы знаем вашу историю! – перебил голос. – Я спрашиваю, зачем вы это делали?

– На орбите, если следить за солнечной радиацией, вырастают самые лучшие плоды. Крупные. Показатели объёмов урожая зашкаливают. На Земле невозможно добиться подобного. К тому же, легко бороться с сорняками и паразитами.

– Вы имеете постоянную самку? – внезапно прозвучал следующий вопрос.

Я любил свою жену. Она была моим зайчиком, крольчонком, куколкой, малышкой. Но я никогда не посмел бы назвать её постоянной самкой. Вздохнув, я коротко ответил:

– Да.

– У вас имеются какие-либо заболевания?

– Ну… разве что по мелочам, – ответил я. – Иначе меня бы не выпустили на орбиту. Лёгкое плоскостопие, с мочеиспусканием бывают лёгкие проблемы из-за солей в почках, да и всё, пожалуй.

На уши вновь надавила тишина, а затем стул пришёл в движение. Ещё через минуту я находился в камере. Пока стена позади закрывалась, я смотрел на испуганного сына, вжавшегося в скамейку.

– Я думал, они тебя убили, – прошептал он.

– Я тоже поначалу так думал, – вздыхаю, но я вернулся.

Не успел я договорить, как стена снова открылась и заглянул очередной безликий гуманоид.

– Особь Ребёнок, пойдёмте со мной.

– Пап.

Моё сердце каждый раз вздрагивало, когда сын звал меня с последней надеждой в голосе, будто я единственный, кто сможет спасти его в сложившейся ситуации, но я всякий раз прошу невидимую силу спасти меня.

– Не волнуйся, – я не брезгую врать для успокоения. – Нильс, они всего лишь зададут пару вопросов.

Я остался в камере один. Страха за сына не было, лишь твёрдая уверенность, что ему действительно зададут пару вопросов. Я сжал вязаные жёлуди, из которых приветливо выглядывала крылатка ясеня, и вновь вдохнул их запах.

Сына вернули. Время потекло медленно. Мы с Нильсом поиграли в города, рассказали друг другу пару секретов из жизни, так я узнал, что мальчик тайно писал анонимные любовные открытки однокласснице и именно он прожёг любимые шторы Риммы.

Страх прошёл, и Нильс понемногу успокоился, твёрдо уверившись, что нас оставят в живых. В двенадцать и я б пришёл к подобному выводу, но в тридцать шесть становишься умнее.

От скуки Нильс мерил комнату, валялся на полу, барабаня ногами по стене. В одних трусах он казался жалким и беспомощным, впрочем, майка на мне висела как на деревенском алкоголике, и я тоже выбивался из стереотипа космического фермера.

Мы поспали два раза, из чего я сделал выводы, что нас держат уже вторые сутки. Однажды, проснувшись, бросив короткий взгляд на сына, спавшего отныне только на полу, я захотел кофе. Пожалуй, горечь от потери такого вкусного напитка затмила даже горечь от потери всей планеты, признаюсь со стыдом.

Я осмотрел карцер, в надежде обнаружить видеокамеры, но ничего похожего не нашёл. Только кругляшки, светящиеся в углублениях под потолком. Если гуманоиды и следили за нами, то каким-то особенным способом.

Кормили нас редко, но странными веществами, от которых потом долго не хотелось есть. Я старался обнаружить языком хоть один земной вкус, но тщетно. Находил лишь эквиваленты.

Когда стена в очередной раз отъехала, я ожидал новой порции еды, но один и тот же гуманоид, появлявшийся на пороге, оказался без тарелок.

– Вставайте и следуйте за мной, – сказал он.

Нас вывели в ослепляющую прожектором темноту. На фоне света чернели силуэты трёх гуманоидов.

– Следуйте за мной, – произнёс другой голос, и один из силуэтов направился от стены.