Сергей Чехин - Метро 2033: Свора

Годы назад к лагерю подвели ток, пустив по земле кабель в защитной оплетке. И если фонари на стенах включали каждую ночь, то небольшой, но мощный прожектор на подвижном лафете использовали в крайних случаях, когда враг, будь то крейдер или тварь, сновал в округе. В последний раз всевидящее око, как назвал прожектор один ценитель древних книжек, включали пару лет назад, да и то потому, что в камышах шуршала раненая лисица. Кто-то скажет – ложная тревога. Дозорные покачают головами и ответят несмышленышу: на трешке ложных тревог не бывает.

Несмотря на относительное спокойствие, бойцы и не думали расслабляться – каждый из дюжины нашел себе занятие без приказов и понуканий. Троица снайперов следила за сереющим вдали торговым центром и заправкой, кухонный наряд растопил печурку и поставил на огонь начищенный и смазанный маслом казан, Макс для проформы проверял и без него настроенную станцию, остальные раскладывали спальники и обустраивали быт на свой лад.

Хоть работа и рутинная, а день пролетел, словно шуховцы пришли не ранним утром, а прямо под вечер. Расплавленное золото залило Донец, река ответила зябким ветром, насытившим воздух особым запахом, какой бывает на закате среди дикой природы.

– Слыхали, Миха застрелился? – под треск костра и сытое бульканье каши спросил парнишка чуть старше Макса. – И всю семью перед этим завалил.

– Да уж понятно, что не после, – хмыкнули в ответ.

– Нашли, о чем болтать, – проворчал командир.

Он стоял на ящиках от патронов с биноклем в руках – и оттого напоминал капитана на мостике. Орлиный профиль и седые виски лишь подчеркивали сходство, жаль, вместо фуражки на макушке красовалась свернутая в блин вязаная шапка.

– Давно пора в Технаре сухой закон ввести, – отозвался грузный амбал, усевшись на плаху в позе бывалого зэка. – А то нажираются до «белки», а потом черт-те что мерещится.

– Ага, – хмыкнул молодой. – И воют по ночам тоже белки.

– Воют – псы. – Командир мог бы закончить разговор и велеть эту тему впредь не поднимать, но тогда слухи и кривотолки размножились бы, как жабы по весне. А брожение в умах приводит к раздраю в дисциплине, чего при нынешних обстоятельствах допускать ни в коем случае нельзя было, особенно на третьем – самом дальнем – посту. Уж лучше доводами и авторитетом на корню задушить все сплетни, чем ждать появления в своих рядах нового Михи. – А у парня просто чердак протек. Не у всех хватает духа день за днем гулять по городу. Одни гибнут, другие бросают это дело, ну, а третьи…

Договорить не успел – погасли лампы, причем все разом, и на крепость нахлынула тьма, отгоняемая лишь тусклым светом из брюха буржуйки.

– Вот те на. Макс, свяжись с базой. Не сломалось ли у них чего?

Диспетчер ответила, что у них все в порядке, значит, оставался единственный вариант – кабель. Хоть он и в броне, но в окрестностях порой такое шастает – разорвет и не заметит.

– Захар, Даня – пройдитесь по шнуру. Остальные – по местам! Луна нынче яркая, обойдемся и без ламп.

Ржавая рухлядь ощетинилась автоматами и дробовиками, но, как бойцы ни вглядывались в сумрак, как ни вслушивались в хрустящий осокой ветер, так и не заметили ничего, кроме удаляющихся соратников. Заброшенные магазины впереди казались зыбкими миражами в холодном свете, а луга и посадки слились в темную волну, надвинувшуюся с флангов и замершую в ожидании атаки.

– Пост, это Захар, – прошипел динамик. – Глянули под мостом – шнур цел. Двигаем дальше.

– Вас понял, – ответил радист, тщась скрыть дрожь в голосе.

Передатчик будто превратился в дверь, прямой проход к тем, с кем связывал бесплотный эфир. Разыгравшееся воображение рисовало во всей красе, как напарники бредут в темноте, вдали от надежного укрытия и вооруженных товарищей. Он слышал скрежет под подошвами, бряцанье снаряги и хриплое дыхание, и каждый звук бил по сердцу разрядами тока, а от напряжения пересохло во рту. Макс потерял чувство времени и расстояния и, словно по волшебству, переместился за спины дозорных, превратившись в невидимого наблюдателя, всецело разделяющего пронизывающее дозорных волнение.

– Ребят, вы как? – Макс не выдержал и первым нарушил тишину.

– Как в шахте, – буркнул Захар. – Не грузи, пацан. Пока все ровно, а станет криво – сами скажем.

Пару минут спустя рация выплюнула простое, но очень емкое:

– Черт!

– Что там?

– Старшего кликни.

Командир тут же поднес к губам коробочку микрофона на скрученном проводе:

– Слушаю.

– Шнур перебили, – вздохнул боец. – Гребаные крейдеры.

– Поясни. – Седовласый «капитан» нахмурился.

– Разрыв примерно в ста метрах от моста. Кольчуга, начинка – все в труху, будто топором кромсали.

– Обожди. Свет погас полчаса назад. Если бы бандиты рубили кабель, мы бы услышали.

– Ну, не знаю, – бросил Захар. – Как вижу – так и говорю.

– Эй, – в разговор вклинился встревоженный голос напарника. – Глянь, светится…

– Что у вас там светится? – разъярился начальник. – А ну, бегом назад!

– И правда… светится. – Дозорный, казалось, не услышал приказа. – Красным.

– И приближается…

Крик утонул в стрекоте очередей. Секунды спустя пальба стихла, но сквозь помехи отчетливо слышались щелчки спусковых крючков.

– Куда оно делось?!

– Попали, нет?

– Захар! Даня! – рявкнул командир. – Отвечайте!

– Может, помочь? – предложил один из снайперов.

– Пост не оставлять! Малой, свяжись с базой, пусть…

– Сука! – Отчаянный рев сменился мокрым хрустом, на миг наступила тишина, а затем раздался такой вой, что закаленные дозорные отшатнулись от рации, как пауки от спички. Бедолага орал так, словно его жрали живьем. Напарник дал очередь, но пальба почти сразу сменилась чавкающим звуком, за ним последовал еще один, и все стихло. Но рации продолжали работать, и миг спустя Макс услышал то, от чего вопреки воле навернулись слезы, а волосы встали дыбом.

Больше всего это напоминало астматические хрипы в железный раструб с примесью едва различимого бульканья слюнявой пасти. Время от времени дыхание срывалось то на свист, то на цоканье, перемежаясь пробирающими до мурашек натужными предсмертными вдохами и тихим скрипом сушины на ветру.

Никто толком не понял, как долго длился этот потусторонний (в обоих смыслах) звук, пока рации, судя по оглушительному хрусту, не раздавили. А вот чем – пальцами, пяткой или зубами – большой вопрос, но каким бы ни был ответ, ничего хорошего бойцам он не сулил.

– Малой! Малой!! – Из оцепенения радиста вывела увесистая командирская оплеуха. – Бей тревогу, живо!

Стены задрожали, зазвенели от рокота и залпов девяти стволов. Огненные вспышки озарили бурлящее смолянистое море, хлынувшее на укрепление со всех сторон. И защитники, в схожей ситуации легко связавшие бы людей боем, не сумели оказать достойного сопротивления молниеносному натиску. Ведь стрелять по бешеному хороводу псов – все равно, что тушить пожар из водяных пистолетиков.