Геннадий Башунов - Продавцы грёз. Том 1

Я стоял посреди обломков какой-то невероятной боевой техники, покрытой пятнами ржавчины. Голые ступни топтали пожухлую серо-зелёную травку, растущую так редко, что она едва покрывала землю. Лёгкий прохладный ветерок слегка трепал мои волосы, но даже от него мне уже стало зябко – кроме семейных трусов, в которых я лёг вчера спать, на мне ничего не было.

Ни звука, только моё дыхание. Ни одного животного или даже насекомого в пределах видимости, только ржавая сталь и блеклая трава кругом.

Я задрал голову, надеясь увидеть хотя бы птицу. Небо покрывала лёгкая дымка, тусклое солнце едва проглядывало сквозь неё…

В левый глаз словно вонзили раскалённую иглу. Или, вернее, спицу – острый приступ боли пронзил мозг до самого затылка. Непроизвольно из глаз брызнули слёзы. Я схватился за голову, потом прижал ладони к левому глазу. Кажется, я едва не потерял сознание.

Но потихоньку боль утихала, изредка вспыхивая новыми приступами, однако ни один из них не шёл ни в какое сравнение с первым. Окончательно придя в себя, я понял, что буквально лежу на металлических обломках. Надо сказать, весьма холодных. Оторвавшись от них, я выпрямился. Кажется, приступ боли окончательно прошёл.

Ржавчина хлопьями прилипла к голому торсу; попытавшись стряхнуть её, только размазал. Плевать. Ещё раз оглянувшись, неуверенно сделал первый шаг. Здесь делать явно нечего, нужно попытаться найти людей. Или хотя бы что-то пригодное в пищу – со вчерашнего вечера у меня в животе ничего не было.

Вторая вспышка головной боли произошла через десяток шагов. И эта была гораздо хуже первой и продолжалась куда дольше. Перед глазами натурально мельтешили красные пятна разной величины и яркости. Я шипел сквозь зубы, стоя на четвереньках, и изо всех сил жмурился, будто бы это могло облегчить боль.

На несколько секунд мельтешение прекратилось, и все красные пятна остановились перед моим взглядом… Нет, не так. Они будто повисли в моём мозгу, как трёхмерная картинка – какие-то передо мной, какие-то сзади, с боков. Странно, но я был абсолютно уверен, будто эти пятна ещё и находятся от меня на разном расстоянии. Если судить по цвету, одно пятно довольно близко…

Справившись с болью, я выпрямился на все свои сто восемьдесят сантиметров и закричал. Я драл глотку, вкладывая в крик недоумение и панику, обуявшие меня. Орал, пытаясь справиться с шоком, который испытывал.

Странно, но крик помог. Я избавился от бестолковой мешанины мыслей. Прооравшись, я повернул к самому «близкому» пятну, всё ещё упорно висящему перед моим взглядом, и побрёл ему навстречу, осторожно ступая по колючей траве.

В любом случае, это направление ничуть не хуже других. Любые направления сгодятся, когда не знаешь куда идти. Так почему красное пятно, словно впечатавшееся в мою сетчатку, не может быть ориентиром? Как в шутке про окружённый отряд, который теперь может атаковать в любом направлении.

Сумасшествие… я гоняюсь за красными пятнами…

Но и ситуация сумасшедшей некуда – уснул я в своей кровати, а проснулся… здесь… То есть вообще непонятно где и, судя по обломкам техники, когда.

Может, я действительно лишился рассудка?

Нет, я помню, кто я. Алексей, двадцать один год, студент, не женат. Даже одинок, но именно «не женат», а не в «активном поиске». Сто восемьдесят сантиметров, семьдесят восемь килограммов, телосложение – «когда-то не слишком регулярно занимался в качалке, но забросил и перешёл на пиво». Волосы светло-русые, глаза зелёные (хотя сейчас я это проверить не могу – рядом нет самой завалящей лужи). Короткая борода, не слишком густая. На месте. Особые приметы… ржавчина на животе. А нет, вот он, полученный ещё в детстве крестообразный шрам на бедре от укуса собаки. Это я. Это моё тело.

Я сделал ещё десяток шагов, когда мне показалось, что услышал какой-то звук. Быстро оглядевшись, будто бы углядел краем глаза какое-то движение.

– Эй! – крикнул я, сжимая кулаки.

Но в чёрно-ржавом остове раскроенного буквально пополам танка (или чёрт его знает, что это за штука) как будто больше ничего не шевелилось. Кстати, я очнулся рядом с ним…

– Здесь кто-то есть? – заорал я.

Ответом мне была полная тишина.

Выругавшись, я вернулся к «танку» и внимательно оглядел его ржавые останки.

Ничего, пустота. Хотя, если честно, если бы там сидел даже крокодил, который немедленно попытался меня сожрать, я бы и ему обрадовался, настолько меня удручало полное отсутствие жизни и звуков кругом.

На всякий случай ещё раз оглядев танк, я повернулся к нему спиной и зашагал в выбранном направлении.

Итак, я умирал. Это совершенно ясно.

Как только смог признаться себе в этом, стало даже немного легче. Надежда, в конце концов, утонула в потоках чёрной тоски и безысходности.

Но мои ноги продолжали совершать движение за движением. Впрочем, я уже как минимум несколько часов шагал абсолютно механически, не различая, куда иду, и, главное, не понимая, зачем вообще продолжаю двигаться. Мозг, всё ещё пытавшийся что-то выдумать, найти какой-то выход, словно отключился, смирившись. Я даже порадовался этому. Выхода не было, нет, не будет, точка. Незачем напрягаться, лучше расслабиться и ждать смерти.

Но, распрощавшись с самим собой, я всё ещё продолжал идти, не в силах остановиться – тело продолжало свои жалкие потуги выжить. Словно я был механической игрушкой, которую когда-то завели и не могут остановить.

А ведь ещё пару дней назад с таким трудом мне удавалось заставить себя подняться с песка и продолжать движение. Тогда, наверное, с этим справлялся инстинкт самосохранения. Теперь же и он, кажется, пропал. Чёрт, я даже не мог заставить себя приблизиться в поисках воды к очередному ржавому корыту, бывшему когда-то боевой техникой. Просто шагал вперёд, без цели, без надежды.

Вообще, я думал, что отброшу копыта ещё пять дней назад, от жажды. Но – о чудо! – прошёл сильный ливень. С каким удовольствием я погружал голову в развороченное железное тело какого-то запредельного боевого монстра, как, захлёбываясь, глотал мутную, провонявшую химией и ржавчиной, воду, и как потом выблевал всё, что успел проглотить до момента, пока слипшийся от голода желудок не свело чудовищной коликой. Придя в себя, я понял, что наглотался мха и ещё какого-то дерьма, покрывавшего ржавый остов. Но, оклемавшись, я снова бросился пить, пить, пить…

Тогда я вслух благодарил небеса, всех богов, которых знал, и, конечно же, круговорот воды в природе вместе с ними за дарованную мне жизнь. Сейчас я проклинал их всех вместе взятых за продление своей агонии.

Нет, умирал я не от жажды. После ливня мучившая меня жара резко спала, время от времени начинал моросить дождик, так что с запасами воды проблем больше не возникало.