Геннадий Башунов - Продавцы грёз. Том 1

Проблема была в другом. Уже неделю, с тех пор как оказался здесь, я голодал. Какое-то время старался жрать траву и мох, напитавшиеся влагой во время дождей, но каждый раз моя трапеза заканчивалась неудержимыми приступами рвоты.

И дело не в отвратительном запахе и вкусе местной растительности, я оголодал настолько, что для отвращения просто не осталось места. Мой организм отторгал любой съеденный кусок, и я ничего не мог с этим поделать. После каждого приступа рвоты я чувствовал себя ещё более обессиленным, чем раньше.

Наконец, поняв, что такая еда впрок не пойдёт, перестал есть вообще, и ни разу не ел уже три дня. Позавчера мне стало даже немного лучше, чувство голода притупилось, почти даже исчезло, ко мне даже вернулись силы… Но сегодня… сегодня голод и усталость словно возросли в сотни раз. Я едва ковылял. Возможно, к концу дня сил останется только на то, чтобы ползти.

Зачем об этом думать? Зачем вспоминать все муки, которые я перенёс? Лучше вспомнить что-нибудь хорошее…

Но в голову лезли только тонны ржавого металла, осыпавшиеся окопы, разгромленные бункеры, песок и жёлтая пожухлая трава, торчащая пучками посреди практически безжизненной пустыни.

Вспоминался отвратный вкус коричневатого мха, жестокие боли в желудке, голод, усталость и холод. О, как я мёрз ночами… Мёрз чудовищно, сжимаясь в комок, чтобы сохранить хоть каплю тепла в своём окоченевшем и одеревеневшем теле, в мышцах, бьющихся в судорогах.

А головная боль? Сегодня она почти не напоминала о себе, но в первые пару дней мигрени сводили меня с ума. Пару раз я даже терял сознание. И каждый приступ головной боли сочетался всё с тем же с диким жжением в левом глазу. Я не мог объяснить природу этой боли, как, в общем-то, и то, как вообще оказался посреди этой пустыни.

Хотя бы красные пятна меня покинули, кажется, навсегда. С другой стороны, несмотря на их отсутствие, я был практически уверен – с выбранного направления я не сбился ни на йоту.

Но сегодня всё кончится, я умру.

«Хоть бы просто заснуть и не проснуться», – подумал я. Да, это и вправду была бы отличная смерть. Но, скорее всего, я буду мучиться ещё долго. Лежать не в силах подняться, страдая от холода и жажды. Дёргаться, стараться ползти дальше. Извиваться, скрести по земле ладонями, стараясь продвинуться хоть на шаг вперёд. И все эти старания будут тщетны.

Эти мысли подстегнули меня, я даже принялся лихорадочно раздумывать о том, как выжить, как уцепиться за те крохи сил, что ещё были во мне, но это продолжалось недолго. Спустя сотню или две шагов меня снова захлестнула безнадёга.

И, что удивительно, я начал вспоминать.

– …хочешь?

– А? Что? – переспросил я, поворачиваясь к девушке, подсевшей ко мне на скамью пару минут назад. – Вы мне?

– А здесь есть кто-то ещё? – улыбнулась незнакомка.

– Нет, – буркнул я.

Девушка выглядела странновато. И дело не только в одежде, сшитой будто в начале прошлого века. Идеально уложенная причёска и выточенные ногти сочетались (вернее, не сочетались) с полным отсутствием макияжа и двумя грязными полосами на левой щеке. У неё отличная фигура, но она откровенно некрасива – слишком тонкие и короткие губы почти не скрывали торчащие вперёд крупные зубы, чересчур курносый нос, а левая скула настолько острее другой, что эта асимметрия сразу бросалась в глаза.

– Ну, так что? – продолжила расспросы моя нечаянная собеседница.

– Я прослушал вас, извините.

– Хочешь, чтобы всё это изменилось?

– Что – всё это? – несколько нервно переспросил я.

Она наркоманка? Точно, наркоша, сейчас предложит “мультики” посмотреть или что-то в этом духе. Не было бы рядом её дружков.

Незнакомка таинственно улыбалась, не отвечая.

«Спокойно», – сказал я сам себе. – «Зачем нервничать?»

Вокруг никого, хоть в темноте это и довольно сложно определить. Время уже четыре часа ночи, все гопники спят давным-давно. Да и нет их почти здесь. Я снимаю квартиру в хорошем районе, кругом понатыканы камеры, при любом шуме сразу прилетает охрана. Просто наркоманка решила толкнуть мне дури, чего беспокоиться-то? Денег с собой у меня всё равно почти нет, убивать меня не за что.

Или, быть может, это вообще безобидная умалишённая. Иначе как растолковать эту её фразу «Хочешь, чтобы всё это изменилось»? Вот-вот, либо эта девушка – драгдиллерша, которая сейчас предложит мне начать новую разноцветную жизнь, либо дурочка, которую богатые родители вывели на прогулку ночью. Мало ли, детишки дразнятся или, например, к собакам она лезет, они же добрые почти все, тихо помешанные-то…

Не мысли же мои она читает…

– А вдруг? – продолжая улыбаться, спросила моя собеседница. – Ведь тебе это надоело. ВУЗ, подработка, излишняя забота родителей. Одиночество, тоска, разочарование в людях.

– Не понимаю, о чём вы, – почти истерично прошептал я. Что-то в незнакомке внушало мне иррациональный страх. Надо бежать, бежать, пока не поздно. Скорее всего, потом я буду смеяться сам над собой, но пусть лучше потом мне будет смешно, чем сейчас настолько страшно.

Но я продолжал сидеть, будто примёрзнув к деревянной скамье.

Я затянулся сигаретой, которую всё ещё держал в руках, но понял, что она погасла, а пепел упал мне на штаны. Отряхнувшись, я закурил, надеясь, что моя нечаянная собеседница уйдёт.

Но она молча сидела рядом, и улыбка не сходила с её тонких губ.

– Запах бензина, – неожиданно продолжила незнакомка, когда я уже почти пришёл в себя, выкурив уже половину сигареты. – Тебе ведь нравится запах бензина. Ты, возможно, сам этого не понимаешь, но ты ассоциируешь его с развитием человечества, с прогрессом, высокими технологиями и благополучием.

Я долгое время молчал, сидя с тупо открытым ртом.

– Да кто ты такая?! – издал я, наконец, вопль.

Мне казалось, будто я сижу абсолютно голый перед этой странной девушкой… нет, перед всем миром. Чувство было таким, будто меня вывернули наизнанку. Или я лежу на операционном столе с вскрытыми животом и грудной клеткой. Но изучали не мои внутренности, а моё «я», мой внутренний мир.

– Что, нахрен, происходит? – прошипел я, понизив голос. – Ты следишь за мной?

– Неважно, что сейчас происходит, – совершенно серьёзно ответила незнакомка. – Неважно, кто я такая, по крайней мере – пока. И нет, я за тобой не слежу, я вижу тебя впервые в жизни. Важно другое. Чего хочешь ты.

– Я хочу уйти, – холодно сказал я, справившись с шоком. Но, повинуясь какому-то дурацкому желанию узнать, чем всё это кончится, остался сидеть на месте.