Ян Ващук - New Arbat Avenue

– Хорошо, хорошо, не торопись – торопиться нам некуда.

Наконец кузов грузовика приблизился вплотную к нашим воротам, и дедушка поднял над головой скрещенные руки.

– Идеально, – со спокойной улыбкой сказал сосед, символически похлопав в ладоши несколько раз.

Водитель толкнул дверь кабины, поставил ногу на первую ступеньку, вторую ногу на вторую ступеньку, спрыгнул на траву, сделал несколько нетвердых шагов и подошел пожать руки обоим мужчинам. Все трое отправились к кузову, опустили борт и начали спускать на землю баллоны. Они двигались не спеша и время от времени обменивались короткими профессиональными жестами.

Я выехал на переулок с эффектной белой повязкой на ноге и стал наблюдать за происходящим, опустившись на багажник. Грузовик стоял у ворот, легко покачиваясь под уменьшившимся грузом, его зеленая кабина и черные колеса растворялись в сумерках, так что издалека были видны только ряды тускло отсвечивавших баллонов и фары. Ближние дачи и далекий лес неотвратимо наползали на солнце, его свет быстро истощался, собираясь на горизонте тонким мениском. На небе проступали звезды, пустоты между ними заполоняли вороны и мошка. Мужчины заканчивали разгрузку, теперь каждому оставалось доставить свой баллон к себе на участок и установить его в железную будку с надписью «ОПАСНО».

Дочка соседа подошла ко мне.

– Рана? – спросила она, показывая на повязку.

– Ага, – ответил я.

Бинт уже успел пропитаться кровью, и по нему расползлось здоровенное красное пятно. Прилипнет, подумал я и заранее поморщился, представив процесс отдирания.

– Болит?

– Да нет, в принципе, – выкинул я сразу два козыря: мужество раненого солдата и взрослый речевой оборот, значение которого я еще не до конца понимал.

Это был ход ва-банк, и я ожидал серьезного эффекта.

– Ваня! – предательски крикнула бабушка, высовываясь из окна на кухне и выпуская из него запахи оладьев и винегрета. – Беги ужинать!

– Ну ладно, – кивнула дочка соседа. – Пока. Мне пора.

Она стала удаляться, продолжая стоять ко мне лицом. Ее отец закончил монтаж баллона. Он был уже в доме, я видел, как в освещенных окнах двигался его силуэт – из кухонного окна в окно спальни, из спальни в детскую, из детской обратно на кухню, его руки брали посуду, баночки со специями, включали телевизор.

Их грязно-серый бревенчатый дом терялся в темноте, беспорядочно разросшаяся зелень вокруг него становилась темной материей, он округлялся, удалялся, уходил, смешивался с другими домами, со зданием телеграфа, где чаевничали призраки расстрелянной белой кости, с улицей Сквозной, слабо освещенной сельскими фонарями, с Ленинградской областью и Сиверским шоссе, тянувшимся через нее блеклой ниточкой вдоль черной ленты реки.

– Ваня! – позвала бабушка во второй раз. – Домой!

– Домой, – улыбнулся я.

– Домой, – подтвердил второй пилот.

– Запуск двигателей через 3… – начал я.

– До завтра! – крикнула мне через усиливающиеся помехи в эфире соседская дочка.

– 2…

– Спокойной ночи!

– 1…

– Пока! – я потянул на себя руль, седло врезалось мне в спину.

Фонарь рядом со мной ярко вспыхнул и заискрил, став на мгновение самой яркой точкой на переулке, самой яркой точкой на карте, самой мощной вспышкой за последние 30 лет наблюдений. Серо-желтая земля расплылась и растянулась под колесами моего велика. Я двигался сквозь прохладную звездную ночь, над спящей травой и канавами с органикой, по прозрачной разлинованной плоскости моего детства, наматывая круги вокруг кротовой норы, соединяющей его со взрослой жизнью.

Зонд New Horizons приближается к Плутону. Совсем скоро он пролетит мимо него на своей огромной скорости, прошмыгнет через усыпанный звездами черный квадрат, и на мгновение зависнет в слоу-моушене над поверхностью планеты-карлика, холодной и безжизненной, голой и скользкой – такой холодной и безжизненной, что покрытое росой футбольное поле в питерском микрорайоне Дачное сентябрьским утром перед пробежкой покажется тебе мягким пляжем Санта-Моники. Такой голой и скользкой, что твоя желтая хрущевка с трафаретной цифрой «13» на облупившемся углу и тяжелой металлической дверью подъезда станет самым милым местом во вселенной.

Космические инженеры – молодые татуированные парни из Лос-Аламоса в аляповатых гавайках на худые плечи и очках как в 70-е – уже написали программу, которую New Horizons выполнит в нужный момент в нужном месте, и, с Богом, отослали радиоволной ему в хвост. Пройдет четыре часа, волна пройдет четыре миллиарда километров, и он прочитает ее – как твоя подружка, которая живет в стеклянной высотке на другом конце города, и которой ты пишешь на фейсбуке: «Привет!» и собираешься отправить, но потом передумываешь и дописываешь: «Сто лет не виделись!», потом стираешь и пишешь: «Привет! Сто лет не виделись. Столько всего произошло…», потом стираешь и составляешь сложную программу на устаревшем языке прошлого, в которой есть нетривиальные решения, узкие места, условия и циклы, ты отлаживаешь ее и исправляешь ошибки, вносишь последние штрихи, перечитываешь, проверяешь, ставишь точку с запятой, закрываешь кавычку, убираешь лишние скобочки, наводишь курсор на кнопку «Отправить», и нажимаешь «Отправить», нажимаешь «Отправить», в замедленной съемке нннааажжиииимаааееешшшь «Ооооттттппппррррааавввиииттттть», и она уходит в открытый космос – маленькая радиограмма, которую уже нельзя изменить, через вакуум спального района на окраину Солнечной системы, к белой точке-лампочке, где ее примет холодная антенна, передаст холодному бортовому компьютеру, который включит все лампы, запустит все системы и скажет:

Пройдет ночь, и парни в Лос-Аламосе проснутся, примут душ, расчешут бороды, поцелуют спящих жен в пухлые правильные губы и гладкие глянцевые плечи, не щекочи, скажут те, парни спустятся в гаражи, заведут доджи и бьюики, приедут под высокими худыми пальмами по приятно шуршащему асфальту на свои рабочие места, включат компы, протрут глаза и один из них скажет: «Oh my God! Guys, you gotta take a look at this».

«Ребят, вы должны это увидеть!» – скажешь ты, доставая телефон из кармана джинсов в дымном шумном баре, с некоторым усилием вытаскивая его из глубокого кармана своих узких джеггинсов, вытягивая длинную радиоантенну, разворачивая радиотелескоп и нетвердым тонким пальцем целясь в большие квадратные кнопки на приборной доске.