Ян Ващук - New Arbat Avenue

– Если хочешь есть, я принесла замороженные чебуреки, можешь разогреть, – говорит жена, наклоняясь к нему и прижимаясь щекой к его щеке.

Он вздрагивает и отстраняется, выскальзывая из ее незавершенных объятий.

– Не могу, я занят, щас турнир.

– Ну, как закончишь, – отвечает она по дороге в свою комнату, где ее ждет старенький ноут и двести баннеров, которые осталось прокликать за сегодня, чтобы заработать ежедневные 0,000001 биткоина.

– «Аппаратная коррекция фигуры в клинике „МедСемья“», – читает она очередную рекламу, узнавая себя на фото. – Твою-то мать, зай…

«Блефаропластика под общим наркозом», – читает на бегу промокшая девушка в салатовом платье. За ее спиной – белое здание клиники, красное мерцающее табло, под ногами – недавно нарисованная зебра, белые полоски, красный фон, как на Кипре, где надо смотреть сначала направо, а потом налево, где, вообще-то, можно и не бежать и не прикрываться журнальчиком, а можно просто опустить крышу кабрио, опустить веки и расслабленно отпустить тормоз.

Рядом с рынком «Москва» отпускает тормоз и втапливает газ в пол водитель заниженной девятки, уверенный в себе и в том, что он один на дороге, и мчится навстречу девушке и зебре, навстречу Кипру и Голливуду, уместившимся в одной маленькой мокрой голове, навстречу красному, белому и салатовому, зеленому и черному, смешанным в отражении на поверхности одной густой трехмерной дождевой капли, замедленно смахиваемой дворником, – и, вроде бы, по всем законам физики, он успевает проскочить, и, по всем законам жанра, она бежит не останавливаясь, но тут на коленях замедленно жужжит и мигает телефон, который говорит, что, кажется, у вас есть новое сов-па-дение, и, кажется, какое совпадение, эта милая губастая девушка всего в одном километре от вас, интересно, где, замедленно растягиваются губы в улыбке, возвращаются к дороге и расширяются зрачки, – отправить сообщение, спрашивает телефон, или продолжить поиск? От-пра-вить со-обще-ние илипродолжитьпоискудалитьизпарнетпричинывсмятку—

Вечерний супермаркет в Ростокино, поток семейных закупок схлынул, сотрудники копошатся у стеллажей, по залу ползают случайные лентяи в драных пальто и порхают поздние пташки в серых трениках и кроссах.

Я стою в очереди из четырех человек, четыре пары ботинок нетерпеливо мнутся, четыре колеса тележки неторопливо катятся, старушка неповоротливо выгребает мелочь из кошелька, джентльмен с поджатыми губами и пластиковой картой ждет, кассир с базарным прошлым держится из последнего на исходе вторых суток через двое.

К очереди присоединяется стриженый под ноль Шрек с двойным загривком в брутальном кожзаме, нелепо болтающемся на его теле, как чехол на монументе. Он атакует своим дыханием мой затылок, разворачивает взглядом табачные стенды, ускоряет и без того нервные птичьи движения кассира, искажает пространство и время вокруг себя, как супермассивная черная дыра.

На стенде у кассы среди жвачек и одноразовых бритв сиротливо лежит последняя пара колготок с фотографией знойной женщины в черном белье на упаковке. За окном нежданная октябрьская метель, неяркие фары, немилая осень, неблизкое Рождество. Шрек в кожанке смотрит на женщину на упаковке, он наклоняет голову, как заинтересованная собака, его взгляд теплеет. Он долго смотрит на нее, скользит взглядом по ее идеальным ногам и бедрам, идеальным рукам, обхватившим идеальные ноги в позе идеальной тоски. Ему хочется ее согреть, зазабшую, хрупкую, видимо, брошенную каким-то истеричным говнюком. Он переминается с ноги на ногу, затем оставляет очередь, метнув мне в спину и уронив на пол тяжелый, как пушечное ядро, взгляд-предупреждение: «Я за тобой буду», – подходит к стойке, боязливо озирается в поисках других качков – чтобы не засмеяли – вроде нет, только выжившая из ума пенсионерка и пара интеллигентов, которых можно при малейшей насмешке сломать одной левой – грубым жестом берет пачку, возвращается к кассе, кидает на ленту к кальмарам и пиву. Ты не замерзнешь московской промозглой осенью, безымянная модель.

Моя очередь.

– Пакет вам надо? – устало поднимает на меня глаза кассир.

Я качаю головой. У меня своя авоська, я делаю шаг навстречу экологии. Товар по акции? Да нет, спасибо.

Знойная женщина между пивом и кальмарами на ленте подъезжает ближе. Ее ничто не отделяет от моих пельменей и огурчиков, булочек и шоколадок, заготовленных для завтрашнего junk day – «мусорного дня», дня обжорства, жемчужины недели – изобретения фитнес-тренеров, внушивших нам, что один раз в неделю можно плевать на диету, есть все подряд и не бояться набрать лишний вес. Возможно, в чем-то они даже правы.

– Это ваше? – поднимает кассир упаковку с колготками.

Из магазинного радио доносится до боли знакомый трек из 80-х, он распадается на элементарные частицы и теряется под сводами потолка, прежде чем быть узнанным. Подошедшая к кассе студентка с собранными в пучок волосами смотрит сонно-вопросительно-отстраненно. Шрек начинает жевать губами и шумно сопеть, как котел, в котором смешали две до сих пор не встречавшихся материи: безоговорочную маскулинность и смущение застуканного за просмотром травести-порно подростка.

Я думаю о том, как снималась эта обложка. Как 25-летняя модель с белой кожей, торчащими ребрами и тяжелым мейком вздыхала, забравшись на подоконник и прижав к груди острые коленки, курила электронную сигарету и говорила фотографу, на свои арендовавшему дешевую студию «под каталожную съемку»:

– Блин, вот я прям мечтаю, как мы щас закончим – и сразу в магазин за каким-нибудь говном, да? Две недели на белковой диете, ты прикинь?! Это жесть просто, еще последние два дня воду пришлось урезать… Тренер сказал – типа, чтобы просушиться перед съемкой, как бодибилдеры перед соревнованиями: два литра один день, потом полтора, литр, и сегодня у меня было – знаешь сколько? Ноль четыре литра! Мааааасенькая бутылочка вот эта «Шишкиного леса» и все! Прикинь?

– Пиздец, – качал головой фотограф. Он сидел на диванчике у стены и крутил в руках портретный объектив, думая, ставить, не ставить, заморачиваться или отщелкать оставшееся дешевым универсальным. Все равно не арт…

– А прикинь еще, – продолжала модель, откинув волосы и спрятав подбородок между коленями. – Он мне еще предлагал пропить курс диуретика – ну, типа, последнюю неделю сушки. Тоже как воду – сначала одну таблетку, потом две, потом три… Ну, вернее, наоборот, – воду уменьшаешь, а это увеличиваешь.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.