Артемий Орвин - Иллюзия эпохи. или Попаданцы на рыбалке

– А рыба там в-о-о-о такая, – продолжал он беседу, широко разводя в стороны руки. – А я её бац-бац! Ня-ням! – погладил он себя по закрывающей живот полосатой майке и вождь согласно закивал головой. – Ого, вот и Ильюха оклемался! – продолжал Костя. – Прошу любить и жаловать, уги-уги – Ильюха!

– Илуха, – кивнул вождь, приподнимая за шкирку сникшего Илью.

– А это, друг, глава деревни – Ахтынкулук, классный, между прочим, мужик!

Илья вежливо протянул руку, а «классный мужик» вместо рукопожатия всучил ему горячую наполненную едой миску. Ложек, вилок или хотя бы палочек в доме вождя не водилось, и потому пришлось последовать его примеру, поедая содержимое в виде кусков рыбы и каких-то кореньев руками.

– Воропаев, сгоняй в машину! – поморщился Илья. – Хоть соли с перцем принеси, ну невозможно ведь это есть!

– Это да, – поднялся с колен Костя, отставляя дымящуюся миску в сторону. – Эх, Милка, не умеешь ты готовить! Уги-уги в колесницу топ-топ, соль и перец ням-ням. Понимаешь что-нибудь?

Девушка обиженно подняла глаза. Подбородок уже начинал дрожать.

– Да не плачь ты, бестолочь. Научу потом, как готовить надо!

Вождь, предвидя, что замышляется нечто интересное, поспешил за ними следом, даже в дверях оттолкнул необъятным пузом Илью, желая протиснуться первым.

У машины шла бурная диверсантская деятельность. Дверцы были распахнуты, в салоне рылись в поисках наживы местные жители, примеряя на себя пледы, спальники, сапоги и полотенца. Рыболовные крючки красовались в ушах, носах и бровях туземцев. Пирсинг, видимо, тоже был здесь в моде. Прыгая по капоту, как мушкетёры, спиннингами дрались двое мальчишек, рядом девчушка лет пяти катала в песке жестянку с засохшими червями, женщины теребили чехлы и подушки.

– А ну брысь! – заорал не своим голосом Костя и бросился вперёд.

Дикари замерли на месте, но убираться не спешили. И тут одна из женщин, неловко выбирающаяся из машины, задела ногой приборную панель, и тут же заорала на всю катушку магнитола: «Солнышко лучистое улыбнулось весело, потому что с корешем мы запели песенку: ла-ла-ла-ла…»

Побросав шмотки, туземцы бросились врассыпную.

– Ага! – радостно заверещал Костя. – Видали?! Вот вам кара небесная!

– Знай наших! Уги-уги! – добавил Илья, забрасывая вещи обратно в машину, предварительно выключив звук.

– Подъедем-ка поближе к «фигваму», – сообразил Костя. – А то опять чего натворят. Эй, Ахтынкулук! Садись, прокачу! – обратился он к вождю, удивлённо разглядывающего машину.

– Колесница – хорошо. Идти – хорошо, – пробормотал вождь, направившись в сторону дома пешком.

– Ну, как хочешь. Моё дело предложить!

Медленно, хрустя попавшими под колёса сухими ветками, машина двинулась в сторону главного строения. А жители отпрыгивали от неё, как от огня. В этот раз Костя запер машину на ключ, но на сигнализацию ставить не стал – а то бегай к ней целый день, как только пацаны захотят погладить железного коня.

– Видишь, Ахтынкулук, уважаемый, – приобнял он вождя, – хорошая колесница – моя! – он ткнул себя в грудь. – А вот он, и он, и он, – Костя указывал пальцем на местных, – трогать, ломать, плохо!

Вождь, кажется, понял. Закивал головой, мотая яркими перьями, и выставил вокруг крузача вооружённых воинов:

– Колесница стоять. Трогать плохо. Уги-уги – и поднял кверху палец.

– Ага, уги-уги, – подтвердил Костя и подмигнул Илье. – Мировой мужик! – затем достал из багажника отполовиненный ящик водки и торжественно вручил его одному из воинов, показывая жестом следовать за ним в большую хижину.

Вечером у вождя собралось всё высшее общество клана. Огненная вода пришлась по вкусу всем приглашённым. С десяток самых отважных воинов, покачиваясь в такт, монотонно распевали песни, женщины суетились у очага.

– За знакомство! – чокнувшись с вождём, Костя в очередной раз опустошил пиалу, снял со своего плеча нежную ручку Амилы и повёл её за собой на улицу, где на тёмно-лиловом небосводе уже начинали рассыпаться незнакомые частые звёзды. Парочка смело направилась к ближайшим кустам, но они уже оказались заняты.

– Понимаешь, – доносился из густых зарослей голос Ильи. – Дело не в тебе, дело во мне. Я не могу взять тебя с собой, потому что… потому что ты достойна большего…

– Красавчик, – вздыхала в ответ рыжая пышнотелая дама, никак не желавшая отцепиться. – Мой красавчик. Илуха… Иди сюда…

Хоть Костя и выпил изрядно, но в третий день пьянки без перерыва водка уже не оказывала нужного эффекта, лишь слегка туманила разум. Но его остатки подсказывали Косте, что «сам погибай, а товарища выручай». Поэтому, бросив недоумевающую Амилу в сторонке, Костя изо всех сил свистнул, отвлекая внимание рыжеволосой сестры вождя.

– Илья, ты здесь? – гаркнул он, когда шорох в кустах затих.

Спустя полминуты из зарослей выглянула взлохмаченная голова полураздетого Ильи, а за ним на коленках выползла недовольная толстушка, зажимая в руке его майку. Илья осторожно, стараясь не навлечь на себя лишний гнев крупной женщины, вытащил свою вещь из её пальцев, и поспешно натянул на себя, шиворот-навыворот.

– Спасибо, друг. Век помнить буду…

– Будешь должен, – усмехнулся Костя.

– Костян, друг, давай уедем отсюда, пока не поздно, а? Нехорошее у меня предчувствие насчёт этих… сектантов. Понимаешь? – жалобно протянул Илья, уводя своего друга подальше от разъярённой Шатхи.

– Забей! Куда ж мы поедем на ночь глядя, уги-Ильюха? – Костя достал сигарету и протянул Илье. – Утром проснёмся, потом разберёмся.

– Ага, – Илья затянулся, пустив дымок колечком. – Мы за весь день не разобрались. Завтра будет то же самое. Пойду-ка я в дом, подальше от этой сумасшедшей…

Илья рванул в хижину вождя, а рыжая, не отставая ни на шаг, ринулась следом. Костя растерянно остался стоять на дорожке под пристальным взором Амилы, укутавшей обнажённые груди длинными локонами.

– Шатха – плохо. Амила – хорошо. Да?

– Да. Пошли, Милка, пока не передумал, будем делать хорошо. – Костя бросил на землю окурок, затушив его ногой, и по-хозяйски обнял Амилу, увлекая её к злополучным кустам, откуда только что чудом спасся его друг.

– Костя – хорошо, Амила – хорошо, – кивнула в ответ девушка, послушно следуя за своим возлюбленным.

– Зуев! Вставай! – громкий голос Кости звенел над ухом, как колокол.

– Да пошёл ты… Ещё будильник не звонил, рано на работу, – пробормотал спросонья Илья, не открывая глаз и поворачиваясь на другой бок.