Анна Закревская - Entre dos tierras

«Целостность системы нарушена. Перезагрузка через три… две… одну…»

А ладно, безумный хакер. Ты сделал, что хотел. Ты переступил черту и выдержал за нею себя самого. Выдержишь и что угодно. Проверка завершена. Вырубайся прямо на крыльце, раздери тебя троян.

Яркий свет ударил сквозь сомкнутые веки, и Кристиан слабо застонал, что означало: «Выключи эту чёртову лампу, Охотник». Секундой позже неровные доски крыльца подсказали затёкшей спине, что эта ночь прошла за пределами комнаты и явно была неспокойной.

Тихое чавканье вдруг раздалось над самым ухом, и Крис наконец-то разлепил глаза. Пушистый серый в полоску сортавальский кот по кличке Кузя, прикормленный хакером втайне от друга, сейчас тщательно вылизывал запястье на его руке, закинутой за голову, и рука почему-то отзывалась глухой болью.

Входная дверь рывком распахнулась, поддав кота под зад, и он с недовольным мявом улетел куда-то в огород.

– Какого хрена?! – голос Алекса вихрем ворвался в не до конца проснувшийся мозг Кристиана.

– Ну, прости, Охотник, – застыдившись своего неравнодушия к кошачьим, Крис торопливо добавил, – но это же такая мякись… Он каждый день к нам на крыльцо приходит. В дом я его не пускаю, ты не думай…

Алекс с силой мотнул головой. Плевать он хотел на кота, когда тут такое…

– Ты. Что. С собой. Сделал?

Крис крепко зажмурился, лихорадочно вспоминая, что он мог натворить… А, чёрт.

При свете утреннего солнца магический ритуал инициации потерял всю свою сакральную значимость и больше стал напоминать обыкновенную глупость, однако Крис нашёл в себе силы прошептать:

– Выдал симметрию, Охотник.

– Идиот, – прошипел Алекс. – Ты посмотри, сколько крови было… К чёртовой бабушке твою симметрию, если это таким боком выходит.

Он сбегал за аптечкой. Бинты, перекись, что ещё… Голова звенит как котелок, так нет, мало тебе проблем, Охотник.

Перевязать запястье, стараясь не показать, как трясутся руки и дрожат пальцы. Затянуть узелок бинта, не пережать, бережно. А теперь, Овер, смотри в мои глаза. Пусть тебя долбанёт моим огнём хорошенько, чтоб навсегда из твоей головы вылетел этот бред про симметрию… в боли.

– Это. Моя. Боль, – чеканишь ты слова, глядя в серые глаза напротив и держа в горячей ладони разрезанное запястье друга. – Ты оставишь её мне. Обещаешь?

Можешь посчитать, что я сейчас проиграл тебе в гляделки, подумал Крис. Но я закрываю глаза до того, как отведу взгляд.

Позволь мне не отвечать, потому что сейчас меня самого накрывает последствиями этого действия-до-мысли, и речевой центр отказывает напрочь, словно говоря: молчи, дурак, хуже будет.

Едва заметно помотать головой, словно пытаясь поймать стабильную точку в пространстве, а может быть, в знак несогласия.

Думаешь, как я узнаю, что ты уже не в норме?

Где бы я ни был. Если я пытаюсь синхронизироваться с тобой в этот момент, у меня сердце заходится. И никакие чудеса медицины не спасают от этого.

«Линда, ее пассия и вселенский бедлам»

Выжимая из коляски максимум, Лин летел по пустынной парковой аллее навстречу Кире, и мальчику казалось, что если бы он был создан роботом, то эта худенькая девчушка, наверное, одна-единственная получила бы права полного доступа к нему, ибо она сумела найти тот скрытый в глубине его сердца рычаг, который при одном её появлении в поле видимости превращал Лина из замкнутого, молчаливого одиночки в крылатого парня, готового выдать целый ворох феерических идей, чтобы подруге было с ним весело.

Сверкающие глаза в двадцати метрах.

Запрос.

Летящая улыбка.

Ответ.

Объятия.

Синхронизация.

– Привет, Кира.

– Привет, Лин.

– Слушай, помнишь ту гусеницу из полимеров? Мы так и не запустили её превращение. Я её до сих пор держу в шкафу, давай по-быстрому всё доделаем, пока мамы нет…

– А она не придёт случайно?

– Неа, сказала, что в салон красоты пойдёт. Это надолго…

Кира прыснула в кулак, впрочем, так и не сумев спрятать ямочки на щеках. Кажется, именно ради этих ямочек Лин готов был превзойти себя самого…

– Садись.

– Ты с ума сошёл?

Но Кира, настойчиво притянутая Лином за руку, уже падает на его колени, и желание сопротивляться у девушки пропадает очень быстро, примерно через пару секунд после взлёта. И, честное слово, ей совсем не хочется думать о том, что будет, если их заметит какой-нибудь воздушный патруль, хотя Лин старается проложить курс через дворы, верный золотому правилу хакера: если хочешь немного пошалить, делай это с умом.

Пятнадцать минут полёта – и они на месте. Приложив ладонь ко входному сканеру, Лин распахнул дверь перед Кирой.

Не так уж много времени понадобилось, чтобы замотать тёплую, пушистую гусеницу в полимерный кокон. Ещё меньше времени ушло на то, чтобы запачкать остатками густого, тянущегося, словно гигантская сопля, изомера новый ковёр, купленный Линдой в комнату сына, хотя мальчик искренне полагал, что этот скучный рисунок в полосочку уже ничто не способно ухудшить сильнее, чем и так было.

Гусеница начала мелко вибрировать, её фасетчатые глаза полыхнули красным огнём, что выражало собой требование немедленно повесить её вертикально в тёмном помещении и оставить в покое на неделю. Лин не успел ничего сказать, когда Кира молниеносным движением своей механической руки ухватила биоробота и рванула в сторону кладовки.

– Осторожней! – обеспокоенно крикнул мальчик вслед своей подруге, выкатываясь в коридор.

Входная дверь внезапно распахнулась.

– …нет, он ушёл гулять, – беспечно прощебетала Линда, вваливаясь в квартиру.

Желание Лина немедленно исчезнуть из поля зрения матери было таким сильным, что его коляска восприняла это как руководство к действию и резко сдала назад, впечатавшись в резную деревянную тумбочку. Грохот разбившейся вазы слился с испуганным возгласом Киры, которая моментально забыла и про скрытность, и про гусеницу, бросившись поднимать Лина.

– Вы ш-што тут делаете?!

– Мам, мы сейчас…

– Я тебе ш-што говорила, не приводить её больш-ше!

Ш-ш… Щёлк.

Датчик критического уровня освещённости в гусенице исправно отработал, запустив программу самоуничтожения, и неудавшаяся бабочка с громким чавканьем взорвалась в прихожей, залив зеленоватым гелем отполированную до блеска мебель, обои с золотистой искоркой, паркетный пол, навесной потолок и четыре лица – виноватое, растерянное, возмущённое и удивлённое до крайности.

– Э-э… М-м… Ладно, давайте знакомиться, – смуглый мужчина с глазами цвета крепкого кофе мягко отстранил багровую от гнева Линду и сначала протянул руку Лину, но, не дождавшись ответа, попробовал поймать ладошку Киры, чтобы поцеловать её в запястье, в чём также не преуспел. – Меня зовут Рафаэль.