Виталий Акменс - Четвёртая ноосфера

– Во! – гавкает Евбений и бьёт кулаком воздух. Кулак застывает, не долетев до моего лица, и мне приходится разглядывать эту руку, обнажённую до локтя и усыпанную сетью мелких порезов.

– Что? – не выдерживаю я. – Тебе пальчики покромсали?

– Сюда смотреть! – Показывает он. И правда, у него на предплечье хорошо видна дуга из нескольких десятков глубоких шрамов. – Чуть не утянул, гад! Тебя бы вообще надвое перекусил.

– Кто?

– Кто, кто… осётр.

– Неслабо. Подожди, так осетры вроде беззубые, нет?

– Во! Теперь скажи это нянькам. Они ему ещё и мозги прошили, чтобы знал, урод, на чью руку бросаться.

– Какой ужас. Может, экспортный был? Ну, их же вроде специально усиливают, чтоб до Америки доплывали.

– Ты дурак?! Думаешь, я экспортного от нашенского не отличу? Да я их вот этими вот руками, мне даже глядеть не надо, я их сразу вижу, что за гадость и чей отдел её выращивал. И вообще экспортные, они по другому коридору уплывают, южнее на полкилометра.

– Понятно. И когда он тебя куснул?

– Да вчера утром.

– Вчера? И после этого ты сразу побежал за мной?

– Ну…

– Подожди, а что же тогда случилось в ту ночь? Ну, позавчера…

В ответ Белышев зычно выдыхает и, потупив взгляд, качает головой. Вроде мирные жесты, но я невольно принимаю стойку, с которой легче удирать.

– Скажи честно, – басит он. – Это ты их подговорил?

– Кого их?

– Нянек.

– Опять няньки?! Да не нужны мне твои няньки, на лёлё я их вертел…

– Соньку ты обработал?

– Какую ещё Соньку?

– Мою Соньку. Ты же с ней это… ах да, она ж тебя избила, помню.

– Вот только не надо в мою личную…

– Я просто на днях снова за ней приударил. Говорил там всякие слова, обещания. Чёрт её дёрнул про эту корриду… я же не знал, я просто… что мне, очковать перед девкой?

– Та-ак. И ты пообещал, что будешь участвовать?

– Угу. Подписался. Слово дал. И она обещала дать…

– И не дала?

– Да не в этом дело. Я думал, что это так, разговорчики. Какая на хрен коррида? Её уже нигде не проводят. Я в детстве в Ну-Энкоше несколько лет тренировался, хоть бы раз пригласили. А сейчас уже всё, уже форма не та.

– Понятно. А я, кстати, слышал, что весной планируют какой-то новый этап отборочный.

– Весной? Осенью! Не хочешь? Через неделю!

– Как через неделю?

– Молча. Вот прямо здесь, у нас. Ни подготовок, ни тренировок, один дурак, блин, на заклание, гордость домена.

– Понятно. Решили приурочить к выборам.

– Не знаю ничего. Это всё няньки! Гады, ненавижу! Они вырастили такую тварь, что прядский осётр – это малёк, ты понял?

– Тварь? Для морской корриды?

– Для убийства! Эти доходяги целый год с ней мудрили, гены-шмены-протеины. Всё лето нянчились, растили, массаж делали. Она спит под Корпусом нянек, в секретном бассейне, няньки ждут не дождутся её разбудить, ты знаешь, что тогда будет?!

– Почему ты так уверен, что тебе достанется именно эта тварь? Там же жеребьёвка.

– Ты дурак?! У нянек всё схвачено! Чинуш подговорили, исходы просчитали – всё, трындец! Жеребьёвка, мать её. Конечно! Да они только и мечтают со мной разделаться. Я им как кость в горле.

– Слушай, Ёвба, ты, конечно, извини…

– Что? Не веришь?

– Как тебе сказать? С трудом.

– Ну и м-м… молодец. А я вот поверил. Не тому.

– То есть? Ты о чём?

Ах, снова момент истины! Пружиню на ногах в полной тишине, отчаянно следя за попытками рыбака сомкнуть брови и прожечь мои ступни. Непробиваемая личность. Бесит, когда у людей такие пустые прихожие. Никакой предсказуемости. Слепые времена, возвращение традиций.

– Мы с Сонькой решили того… – наконец выдаёт он, изобразив колебательный жест тазом. – Прямо в Корпусе Нянек. Да ночью, ночью, не днём. Ну что ты на меня смотришь? Нет на мне картинок, все забрали. И вообще это не моя идея. Я просто хотел вломиться да поотбивать им… аппаратуру. А наши сказали, типа, мне же потом достанется. Лучше унизить. А что? Она сама предложила. Она любит эти самые… приключения. Когда много мест, и поз, и вообще… Ну и это… ночью они всё равно спят, а утром… представь их рожи. Они же все нежные, как эти… прядь их, ненавижу!

– Та-ак… – заполняю паузу, экстренно пряча улыбку.

– Она не пришла.

– В смысле? Продинамила?

– Нет! Она вообще спала. Зато пришли няньки. Чего лыбишься? Когда такое было? Они спят до полудня. А тут это… оказывается, они привели какого-то чиновника от Федерации. Типа, инспектора. Всё ему показывали: подготовка, регламент, туда-сюда. А потом спустились в бассейн смотреть тварь.

– И как, ты её видел?

– Нет. Я вообще валить хотел. Просто со злости замешкался. Они меня и засекли. Ублюдки. Ладно бы прогнали, а то издеваться начали. «Наш лучший участник, мастер спорта!» За трицепсы щипали. Ну, я и не выдержал, ввалил им всем. И чиновнику досталось. Не знаю, что на меня нашло. Прямо… даже не столько из-за Соньки, сколько… не знаю. Мы с ней потом помирились. Вроде бы даже без переломов обошлось. Она всё клялась, что не назначала никаких свиданок и вообще… не знаю, может, реально что-то в нохе попуталось. Но откуда мне было знать? Я и подумал на тебя. Или на друзей твоих. Кто ж ещё? Не первый же раз.

– И ты сразу решил задавить меня угнанным ведомственным транспортом?

– Да какой транспорт? Этой посудине давно на свалку пора.

– Да! Только свалка у нас с другой стороны леса. Но ты всё равно молодчина, шмякнулся так, что весь город разбудил. Как ты вообще выжил, герой генофонда? Или тебя потому и не наказали?

– Как это не наказали? Десять тысяч у. м. е., не хочешь?

– Сколько?!

– Сколько слышал. Мяти кучу отняли, кабинет обрезали, всех моих псов со стен посрывали. Голова как неродная уже третий день, даже с людьми нормально не созвонишься. Приходится пешедралом по городу.

– И ты так радостно об этом говоришь?

– А чего печалиться? Я их за месяц отработаю. А с соревнований меня того… дисквалифицируют. Так что сами обломались. Ничего, я им ещё покажу. Соберу наших, и ух как они у нас попляшут! Тонкие личности, прядь их, вьюноши пугливые. Ничего, мы им так ввалим! Вон, как в позапрошлом году, помнишь, Серёгу такая же вот дрянь чуть руки не лишила, ух мы им устроили!

– А не наоборот было? Сначала устроили, потом лишила. Молчу, молчу! Ты это, с огнём не играй. Лучше, вон, пожалуйся, – указываю в сторону площади.

– Да ну их. У моего кулака больше власти. Такие же няньки, только дорвались. Воображают себя главными. Им до простого народа как мне до дна. Вот придёт Клим Румян, тогда, я понимаю, будет толк. Он-то всю эту плотву сразу выкинет.

– Румян? Да он же вообще непроходной.

– Да что ты понимаешь, школота небитая?! Ты знаешь, что он говорит?

– Знаю, знаю. «Бывшие игрушки играют бывшими детьми», «Ужесточим Пакт о несоюзе», что там ещё?