Виталий Акменс - Четвёртая ноосфера

– А, искромётный лакунный юмор? Узнаю! А что это тебя на рыбу потянуло? В рыбаки подался? Или в няньки? А? Хах-ха-ха!

Обнимаемся и жмём друг другу руки.

– Ну ты ряху себе отожрал! – говорю я. – Понятно, почему няньки свою живность вооружают. Ты ж их всех поедаешь ещё на берегу, другим не остаётся.

– Вот только не надо завидовать. Давай, лучше рассказывай, как докатился до любви к морепродуктам. Или ваш завод разогнали, и тебе есть нечего?

– Мечтай-мечтай! Наш завод ещё такое выдаст, что Сидабринис Остас пожухнет!

– А, ну да, вы тут процветаете. Признавайся, ты Марко де Лукво заморил? О вас уже весь мир гавкает. Скоро туристы понаедут. Ещё у вас зонд какой-то незаконный обнаружили…

– Вот, видишь, сколько ты пропустил? А ещё у нас морскую корриду возрождают. Только тс-с-с-с!

– Подумаешь, морская коррида. Лучше про выборы расскажи. Клим Румян – это твой псевдоним?

– Нет, он мой ставленник. Давай, не стой на пороге, Пашок уже ждёт.

– Пашо-о-ок!

Парни мощно смыкаются руками, не озвучив ни слова. Вы что, через белую комнату? А не обнаглели без меня?

Пашок, уже не один час, как приехал. Он почти не изменился, только раньше казался взрослее, а теперь в самый раз. Такое же удлинённое лицо и высокий лоб, где вдоволь места для интеллектуальных морщинок. Он и сейчас ими пользуется, как настоящий мыслитель. Расстояние в полземли для его мозгов уж точно не помеха, но даже он в своём телесном облике выглядит расслабленным и сияющим, будто секунду назад добежал первым до финиша.

Мы вталкиваемся в двери, словно с ноги выбивая целую стопку холодных, колючих месяцев. Месяцы катятся в прошлое со скоростью секунд. Яна встречает нас с бутылкой дорогого вина по древней рецептуре из слепых времён. Она держится молодцом. Да что там – её маленький ротик чудом не взрывается от смеха, и мне откровенно до лампочки, какими упоротыми идиотами она видит нас в эти славные мгновения. Эти мгновения мы все заслужили. Это, чтоб знали, называется жизнь!

– Дай сюда руку, – полушёпотом говорит Яна, смотря на меня как-то непривычно, снизу вверх, хотя она не намного меня ниже. – Открой кабинетик.

– Что это?

– Иннерватор.

– Да ты что! Никогда не слышал.

– Не верю. Тебя всегда тянуло проникнуть туда, где даже палец не засунешь.

– Это у кого же так? Эм-м… я хотел сказать… а что это? Это железа?

– Да, это железа. Железа внешней нервной системы.

– Нервной системы? Что это такое?

– Славик!

– Да шучу я. И как ей пользоваться?

– Очень просто. Прислоняешь пальчик и держишь. Когда нервы прорастут, ты почувствуешь всю структуру предмета как свою кожу. Нервы, кстати, очень хорошие, тонкие, проникают в такие поры, что не всем бактериям под силу. К тому же универсальные, специально выбирала: чувствуют температуру, электричество, вибрацию, химию почти всю – там куча веществ, потом в инструкции почитаешь – и всё это в динамике, три герца.

– Три герца? Это ведь много?

– Это мало, но тебе хватит. Ты всё равно на уровне кабинета не осилишь более напряжённый темп.

– Понял, я тормоз, спасибо за откровенность.

– Да нет, я имела в виду…

– А, подожди, то есть я могу, например, кому-нибудь в ухо…

– Ни в коем случае! Только неживые предметы.

– А что будет живому предмету?

– Ну, его настоящие нервы будут конфликтовать с твоими искусственными, а это чревато.

– Жалко, – говорю я. – В смысле…

«В смысле, в топку такой пэркыён », – язвит Мэмыл.

– В смысле, спасибо большое.

– Только не забывай, что нити тонкие и нежные, как паутинка, поэтому, пока принимаешь образ, не дёргай пальцем, а лучше зафиксируй всю руку. И наберись терпения: нервы растут от двух до десяти минут.

– Как быстро! Я и думать-то не успеваю.

– И не забывай отключать орган до того, как отрываешь палец. Это не критично, но может быть неприятно. Та же боль, только на искусственных нервах…

«Ы-гх-х…» – хрипит «от боли» Мэмыл на заднем плане.

– И не удивляйся, что после сеанса он сразу не заработает. Нужно время, чтобы синтезировать новый запас ткани. Минут пять-десять. Тут уже зависит от твоего организма.

– В смысле? Мне, что, теперь питаться как Мэмыл?

– Нет, ну почему же…

– Мужайся, Славик, – воет Мэмыл уже в голос. – Оно выжмет из тебя все соки! Закатает в паутину, и придётся звать на помощь… – кивает на Яну. – …Техподдержку. И исполнять все её постельные фантазии.

– Мыл, заткнись! – ворчу я.

– Чуть не забыла, – выговаривает Яна. – Память читает. С любых молекул, – придирчиво осматривает мою кисть. – Всё. Ещё часок, и можешь пользоваться. В общем, Славик, ещё раз поздравляю тебя с днём рожденья, желаю тебе счастья и чтобы твой иннерватор приносил много радости и пользы.

Она обнимает меня одной рукой. Довольно крепко. Или это от скованности? И только отступив, поднимает взгляд, какой-то чуть более вкрадчивый, чем положено по церемониалу. Я же опускаю глаза на свои руки и вижу руки, как ни странно, свои. Обычные руки, с пятью пальцами и пятью ногтями на каждой.

– Что там у тебя? – выкатывается Мэмыл. – Паучьи жопки? Дай посмотреть!

– Нет никаких жопок.

– Как, совсем никаких? Ян, переустанови ему, он отмороженный, до него не дошло.

– Всё дошло, – отвечает Яна ледяным тоном. – Сам ты… жопка.

– Не завидуй моей жопке!

Пока Яна пытается не выйти из себя, Мэмыл занимает её место.

– Ну что, именинник, готов к настоящим подаркам? Если не готов, скажи сразу, я тебе шапку подарю. Зима близко.

– Давай, не темни. Что ты там жмёшься? В каком месте у тебя там подарок?

– У меня-то в руках. А вот у тебя где оно кажется, зависит от твоего мужества. Короче, Славик, мы с тобой знакомы уже много лет, и все эти годы… Ян, специально для тебя, ты же любишь, когда всё прилично. Вот, и все эти годы наш – да, уже не юбиляр, увы – был нам самым верным другом. Он держался до последнего, но даже его не пощадило время. Мир понёс огромную утрату. Да, малой, твои пятнадцать лет, как и наши, больше никогда не вернутся, а твои четырнадцать лет вообще сгнили в канаве…

– Не зарывайся.

– Но, даже сгнивший в канаве прошлого, ты неизменно крут и ядовит. Я желаю тебя оставаться таким же. Мой подарок – это концентрат твоего характера. Как говорится, от наших тёплых краёв вашим… почти тёплым краям. «Ноанама-Чоко»! Держи раз. Держи два.

– Гырголвагыргын , это же настойка, на этом, как его…

– Батрахотоксине, – подсказывает Пашок.

– Во-во! – одобряет Мэмыл. – Не пробовали? Небось, крепче метанола ничего даже не нюхали? Давай, какую бутылку вскрываем? Эту или эту?

Собираюсь ответить, но меня снова перебивает Пашок:

– Да ну, пэркыён . Метанол круче.

– Кыяй тебе в емык ! – негодует Мэмыл. – Фуфло доисторическое твой метанол. Тот же этиловый спирт, только половина плюшек урезается ношиком.