Виталий Акменс - Четвёртая ноосфера

– А этиловый не урезается? Да в слепые времена от него голову сносило похуже, чем от ра…

– Да что ты понимаешь?! Мой дядя все эти напитки литрами…

– Ладно, ладно! С тобой полезнее один раз подраться, чем семь раз поспорить. Так что давай, готовься, вечером на руины пойдём.

– Ха, нашёл, чем пугать!

– Между прочим, батрахотоксин поднимает уровень ГЭ. Процентов на десять. А это, знаешь, в лакуне, да ещё с одминами, которых тут больше, чем чаек, если верить имениннику…

– Кстати, да, – вступает в разговор Яна. – Это у вас там, в Латинской Америке, всё разноцветное, и можно смеяться до упаду, а здесь одно неудачное слово может…

– Ей, пожалуйста, две рюмки без закуски, – повелевает Мэмыл, – За самоотверженность в деле спасения наших душ и узлов.

– Мэмыл!

– Ах, Ян, прости. И за красивые глаза.

– Славик, может, ты им напомнишь, что такое лакуна и что в ней может случиться? О чём мы вчера говорили?

– Да, о чём вы вчера говорили? Колитесь! Ох, именинник, кажись, побледнел. А, нет, покраснел. Слушайте, щамыки , у вас тут интереснее, чем я думал!

– Мэмыл!

– Да я шучу! Что вы все как огрызки? Славик, так будем пить или нет? Решай!

Ах, прямо чувствую себя верховным одмином. Нет, скорее, зотом Врахштом, палачом узурпаторов. Я повелеваю… прядь твою налево. Отчего-то становится досадно и грустно. Вот, значит, какие судьбы мира мне решать? И даже здесь колышусь, как тряпка. Вон, уже одмины вылезли, пока ещё вымышленные, но уже встают на сторону Яны и Пашка. Машут указательными пальцами. Да пребудет со мной разум. Да пребудет со мной устойчивость. Какие могут быть сомнения?

– Давай, Мыло, разливай своё ГЭ, будем творить хаос!

Потому что надоело всё.

– Ян, не дуйся, ну в самом деле, это просто водичка. Давай с нами!

– Нет, Мэмыл, с боевой гущей не связываемся. Отец вообще раньше не признавал гущу. Только традиционный спорт. Сам боксом занимался. Да и сейчас только спортивка, – говорит Пашок.

– Ну и зря. На боевой, говорят, больше навара.

– Навар тот же, а вот рисков, да, вдвое больше. Это не считая официального запрета. И вообще, там столько мухлежа, что честному букмекеру проще бросить всё и в карты проиграться. Хоть мороки меньше.

– Что ж вы так? Вы же умные люди. Придумали бы что-нибудь.

– Мяти одолжишь? Попугаев этак сто тысяч. А лучше двести, чтобы уж точно, с гарантией.

– Да ну тебя!

– А ещё это физически опасно. Тут как раз на днях доигрались подпольщики. Вроде боец был опытный, и противник не кровожадный, а под конец раунда, видать, ошибочка в вычислениях, и порезало щамыка на пятьсот двенадцать ломтиков. Ровненько так, по сто пятьдесят грамм каждый.

– Кыяй в пукытым !

– Это ещё не всё. Говорят, соперник его как раз в этот момент за руку взял. Вроде как встать помогал, или что-то вроде.

– И что? Руку отрубило?

– Хуже. Он был в таком шоке, что только через полчаса разжал кулак. А в кулаке… да, один или два ломтика. Как раз недостающие. Причём рука вообще не пострадала. Вот тебе и боевая гуща.

– Ах-ха-ха! Щащагты! А, представь, мутишь такой с девчонкой, сунул ей, и тут тебя хрясь…

– Уйди от меня, пошляк!

– «Девушка, почему вы такая грустная? – М-м-мне что-то мешается».

– Прядь!

– Молчу, молчу! Что ты как этот? Давай, дальше рассказывай. Какие у вас там ещё ржаки?

– Во-первых, не у нас. Во-вторых, делать мне больше нечего…

– Да ладно, не артачься.

– Хорошо, специально для тебя поучительный пример. Как раз на днях одну лавочку накрыли, так этот идиот решил своё наночудо что? Правильно, эвакуировать. Как он сказал, не пропадать же добру.

– И что?

– Применил релятивистский форсаж.

– Ре-ля…

– Давай, Мэмыл, выговаривай, я верю в тебя.

– Хватит умничать, говори сразу, кто как умер.

– Никто никак не умер. Троих облучило. И ещё там что-то погорело от электричества.

– Какого электричества?

– Ну, не знаю, ионизация, все дела. Хорошо, ещё стены были толстые.

– А что гуща? Эвакуировалась?

– Я же говорю, стены были толстые. Хотя вроде бы ямка осталась оплавленная.

– Не, это неинтересно. Вот если бы он в чью-то голову…

– Слушай, Мыл…

– Да что ты разнылся?!

– Нет, ты послушай. Я просто хочу у тебя спросить как у специалиста. Вот ты смеёшься над пылкэтыком – ладно, хорошо, смешно. Но зачем самому-то лезть на посмешище? Зачем грустить над собой, если можно смеяться над другими? Нет, я понимаю, что нам без дураков не прожить, помрём со скуки. Но у них-то какой мотив?

– Чёрствый ты человек, Пашок. Никакой романтики. Между прочим, павших в бою, говорят, сам архиодмин провожает в чертоги Цхода.

– Мэмыл, Цхода не существует. Ноосфера – одноранговая сеть.

– Прядь!

– И архиодминов не существует.

– Кто же у них там наверху, правит всем Орденом?

– Мэмыл, хочешь загадку? Какой ответ самый позорный для тупицы и самый обыденный для умного?

– Какой?

– Я не знаю.

– Ты не знаешь?!

– Это ответ на загадку.

– Куймук-рыпэтык! Ты меня доконаешь.

– Хочешь поквитаться? Приезжай, устроим спарринг.

– Иди в баню! Эта ваша спортивная гуща скучна, как твоя пятка. Там же всё урезано.

– Где урезано? Ты бой на титул видел хоть раз? Там такие выкрутасы, что не знаешь, то ли сам видишь, то ли спецэффектов под глаз накачали.

– Всё равно без демонов неинтересно.

– Без демонов точно так же, как с демонами, только рентабельно. Ты же глазом всё равно не отличишь тридцатую итерацию от десятой, а уровень самоорганизации, сам посчитай, во сколько больше. Ну зародится слизняк, ты его даже не различишь во время боя, зато потом убивать замучаешься.

– А зачем его убивать? Это же не ра… не это самое. Не в ношке.

– Нет, ты всё-таки тупее, чем кажешься. Ну и что, что не в ношке? Гуща – штука дорогая, её на следующий бой должно остаться хотя бы две трети, а то разоришься. А ты попробуй, если она тебе не подчиняется.

– Почему не подчиняется?

– А не хочет. Умная стала. Сама кушает, сама обороняется, и плевать хотела на хозяина. Но ты не обольщайся, даже такое происходит редко. Для этого силы должны быть уж очень равными. Чтобы не могли друг друга убить, но постоянно делали друг друга сильнее. Понимаешь?

– Ну-у…

– Нет, бывают, конечно, такие самородки, что и хозяев сожрут, и на улицу полетят охотиться, но это, я не знаю, может, пару раз случалось, и то не факт – я скорее поверю, что это диверсия, а не какая-то там эволюция.

– А мы тоже гущу проходим, – это я вставляю ремарку; нет, скорее, встреваю в разговор не самым умным образом. – Только эту, как её…

Хотя чего я стесняюсь?

– Слушай, Пашок, а что с тем, ну, кого порезало на кусочки? Это считается горячая смерть?

– Нет, конечно. Холодная.