Наташа Корсак - Полёт в Чаромдракос

– Так рождается пятая часть света, – договорила Камилла.

– Судя по этой теории треугольника, пятая часть света есть везде? – схватившись за голову, распухшую от сложного урока, спросила я.

– Нет, только там, где какая-то из сторон света длиннее географически. Здесь длиннее западная. И это хорошо, – осмотрелась вокруг Камилла, – потому что западная часть по теории большой Вселенной окрашена в белый цвет, что дает нам надежду на чудеса и волшебство. Если бы в таком треугольнике большей была его черная сторона, то есть сторона севера, то чудеса были бы не очень приятными.

– С ума сойти. Откуда ты всё это знаешь? – недоумевала я, а сама не могла оторвать взгляда от прекрасного неба. Я всё пыталась найти верхушку того треугольника.

– У меня были хорошие учителя, – ответила Камилла и вновь прикоснулась к своему странному зубу-амулету.

– Хорошо…допустим, мы находимся под пятым лучом света, – соображала я. – Что из этого? Где те самые обещанные чудеса?

Камилла тоже взглянула на небо и указала точно на восходящую Луну.

– Смотри в самое сердце Луны, не отрываясь. И подпевай мне, если сумеешь. А когда увидишь что-то не обычное – не кричи. Вообще никогда не кричи. Так можно спугнуть чудеса.

Я кивнула и уставилась в сердце Луны.

А Камилла запела:

– Тайны открой нам, – подпевал Луи.

– Сестрица Луна… – проскулила и я.

– Лун-ла-ла-ла… Лун-лу-лу-ла… – продолжала Камилла, прикрыв ресницами свои черничные глаза.

Я старалась подпевать, раскачиваясь из стороны в сторону, будто часовой маятник. Внезапно свет из того самого сердца Луны стал невероятно ярким. Изо всех сил я впилась газами в сверкающие лучи и наконец-то разглядела в этом световороте вспышки, похожие на грозовые, и какие-то небесные тела. Я видела, как высоко за пределами сияющего треугольника, в центре которого мы и оказались, мгновенно распахнулись громадные ворота и тут же рассыпались зелёной пыльцой. Из них по лунной дорожке, прочерченной с неба до земли пятой частью света, спускалась пара неземных существ. Я таких даже в книгах не видела. Бесшумно, как кошки. Стремительно. И красиво, как дельфины. Так они приближались к земле, издавая бурлящие утробные звуки, будто бы сама Вселенная отправила их на Землю.

Я замерла. Глупо раскрыв рот, как дитя наблюдает за раскачивающимися над кроваткой погремушками, я смотрела, как небесные пришельцы становятся всё ближе и ближе. И вот, коснувшись своими копытцами травы, летающие гости по-королевски затрясли длиннющими гривами, что формой своей напомнили мне рыбьи хвосты золотых гирошим [34] Одна из декоративных пород аквариумной золотой рыбки. Имеет удлинённые плавники. Цвет рыбы может быть ярко-алым, оранжевым, жёлтым. , искрящиеся и шелковистые.

Небесные гости были похожи на лошадей. Нет, скорее на пони. Длиннющие усы, сплетенные в косы, обрамляли их огромные морды. Усы тянулись от самых ноздрей и мягко ложились на крепкие спины животных. Их бока покрывали мелкие карповые чешуйки, и в каждой из них можно разглядеть своё отражение. Отражение Камиллы, и Луи тоже!

Хвосты у чудо-существ были парадно закудрявлены и собраны тугой веревкой в причудливые пучки. Но что завораживало больше всего, так это глаза небесных пони! Будто белоснежные жемчужины, играющие своим блеском в морской раковине, они выглядывали из-под голубых бровей, а брови были густыми и вьющимися.

Камилла громко захлопала в ладоши и, мягко улыбнувшись, обратилась к пришельцам:

– Чарум, Сейшин. Чарум, Миги. Я очень скучала. – И она обняла зверя покрупнее, а потом маленького.

«Чарум»… что за словечко знакомое? Будто бы я слышала его раньше, но уж точно не в школе, не в кафе и не от родителей. Красиво как – «чарум»!

– Чарум, Ками, – ласково ответил златозубый Сейшин. И, по-лошадиному фыркнув, опустил свою тяжелую морду на плече Камиллы. Его длинные усы в этот миг ухватились за струйки теплого вечернего воздуха и повисли на нем, словно ленивые пловцы на соленом матраце морских волн.

– А это ещё кто? – получив и свою порцию ласки (Камилла почесала ему за ушком), спросил Миги и, выпустив пар из ноздрей, взглянул на меня.

– Возможно, это – будущая балерина Розали Штейн, – гордо вздернув нос, произнесла Камилла и улыбнулась.

– Неудачная шутка, бабушка! – надулась я, как рыба-ёж.

– Не называй меня бабушкой, мне нет и тысячи лет, милая! Ты забыла?

– Кажется, это ты забыла, что я… Я – инвалид! – Мне было жутко неудобно за свой гнев перед новыми знакомыми, но я не могла сдержаться. Бабушкины шуточки казались мне неуместными.

– Какие высокие чувства! Сразу видно, Ками, девочка вся в тебя, – расхохотался Сейшин.

– Ещё чего, – пробурчала я, но тут же добавила: – Простите, просто она постоянно издевается.

– Что ж, очень жаль. Раз ты не будущая великая балерина, значит, нам нечем будет похвастать там, за облаками, перед нашими братьями. Даже автограф у тебя не попросить, – вздохнул Миги, хитро сверкнув жемчужинкой правого глаза.

– Да, Ками, не стыдно тебе издеваться над малюткой? Может, она устала? Может, отвезти её домой? – вздернул брови Сейшин.

– А как же спектакль? – осторожно спросила я, понимая, что чудо-создания разочарованы моим поведением.

– А, этот «Гамлет»? Ничего страшного. Посмотришь как-нибудь в человеческом исполнении, – гаденько улыбаясь, съязвил Миги.

Меня переполняли гнев, обида, раскаяние и куча всяких разных чувств. Мне страсть как хотелось остаться. И, набравшись мужества, я заявила:

– Нет уж! Раз притащили меня в этот лес, так, будьте любезны, покажите всё. Мне, между прочим, очень интересно. – Вот я и прокололась. Что ж, зато выдала всю правду. Даже как-то легче на душе стало.

– Она сказала «будьте любезны»? – зафыркал Сейшин.

– Она сказала «будьте! любезны!» – повторил Миги.

– Она сказала «будьте любезны…» – кокетливо пропела Камилла.

– Она сказала, – только начал Луи.

– Да перестаньте, – крикнула я и толкнула коляску, чтобы приблизиться к Сейшину. – Давайте уже познакомимся! Как там, это…Чарум?

– Чарум – это всё равно что «здравствуйте», – кивнула Камилла.

– Ну-ну, – цокнул языком Миги.

– Чарум, Розали, – ответил Сейшин и замер в кавалерском поклоне. А его усики незаметно подкрались ко мне и защекотали мои щеки.

Миги тоже поклонился и даже разрешил себя погладить. От прикосновения к нему моя ладошка стала серебристо-молочного цвета, как небесный пепел. Я понюхала её и чихнула. Пепел поднялся в воздух и осыпался на мои туфли искрящимися узорами.