Анджей Беловранин - Там, далеко, за порогом дома

– Ну что ж, милая принцесса Вишенка, – восхитился принц самоотверженности коронованной мышки, – будь по-вашему!

Так они и сделали: для начала расколдовали всех пленных девушек, кроме принцессы, потом Творимир вышел наружу, чтобы поговорить со Смешинкой. Он рассказал ей все, что произошло в логове ведьмы, и попросил ее отправиться к обоим королям по очереди – сначала к Медовику, а потом к Растяпиусу – и поведать им радостную весть: совсем скоро их дети вернутся домой! Лошадь согласилась, только решила подождать до утра – отдохнуть перед дальней дорогой…

Потом Творимир снял с крюка Черноугля, предварительно взяв с него слово больше не безобразничать. («Слово-то? Даю, как не дать?..» – виновато бормотал гном.)

Наконец, как они и договаривались, принц посадил Вишенку к себе за пазуху, перекинул через плечо чересседельные сумки с едой и всякой всячиной, спрятал, надежно завернув в тряпицу, в карман штанов сушеный мышиный горошек – и плюхнулся в кипящий котел!

Он вдруг весь мигом пожелтел, потом побелел, начал медленно тонуть, и – трах-бабах! – вылетел в трубу!

ИНТЕРЛЮДИЯ ВТОРАЯ

Тусклая желтая лампа без абажура свисала на длинном проводе с высокого потолка. Мрачные зеленые стены были уставлены стеллажами с пухлыми папками. Следователь Сергей Иванов сидел за столом и уверенно строчил шариковой ручкой на пожелтевших от времени страницах толстенной амбарной книги.

Дверь в кабинет бесшумно отворилась, и без стука вошел следователь Иван Сергеев.

– А, это ты, Ваня? – поднял голову Сергей Иванов и облегченно откинулся на спинку стула. Синяя шариковая ручка выпала из натруженных пальцев, и он с наслаждением и хрустом разминал их.

– Да, Серег, это я. Ну, как дела? – Иван Сергеев подошел к креслу в углу и плюхнулся на него. – Слышал, опять тебе подбросили какую-то паранормальщину?

– Да не говори, достали совсем с этими отчетами… – следователь Иванов махнул рукой на амбарную книгу.

– Чё там было-то? – развязно спросил следователь Сергеев.

– Какая-то муть, как всегда, – скривился следователь Иванов. – На 2-й Советской, в доме № 3, в коммуналке 48, вдруг, по показаниям свидетельницы… – он заглянул в амбарную книгу, полистал ее, – по показаниям свидетельницы Хрукомчук, «вдруг, откуда ни возьмись, появилась старая уродливая бабка с длинным носом с бородавкой и навела на меня и мою соседку Звенькину порчу, так что у нас скисло молоко и протухли яйца в холодильнике, сегодняшние».

– Шекспир! – рассмеялся следователь Сергеев. – Узнаю руку мастера! – Следователь Иванов, криво усмехнувшись, бросил на него быстрый взгляд и покивал головой.

– Ты слушай дальше! – продолжал следователь Иванов. – «Потом бабка прокралася в унитазную и там сгинула. После чего, так же откуда ни возьмись, в нашей квартире появился симпатичный…» – следователь Иванов запнулся, переворачивая страницу, – так, ага, «…симпатичный молодой человек в синих штанах и белой рубашке, с саблей!..»

– И с усами, как у Буденного! – захохотал следователь Сергеев.

– Ни фига! «Совсем молодой и безусенький! Он вежливо поздоровался со мной и с соседкой Звенькиной, посетовал на наше молоко и яйца, и, поклонившись в пояс, вдруг в центре кухни появился шар сияющий, в котором исчез!»

– Чистый роман, – резюмировал следователь Сергеев.

– Любовно-авантюрный! – поддержал резюме следователь Иванов. – Жизненная драма с элементами параноидального бреда. Мне в этой галиматье до будущего года разбираться…

– Алкаши живут?

– Да нет, в том-то и дело… – оба одновременно закурили. – Бабки эти – Хрукомчук и Звенькина – тупые, конечно, но на учете нигде не состоят, да и вообще, им такое в жизни не придумать. А главное – в центре кухни выжженный круг, где приборы показывают черт знает что. А в «унитазной», и еще в коридоре – где это «откуда ни возьмись» было – действительно в момент тухнут яйца и киснет молоко! Мы восемь экспериментов проводили с этим молоком. Свежайшее, только из магазина, наливаешь в кружку на лестнице, пробуешь – нормальное. Стоит войти в квартиру – сворачивается и воняет! Мы даже очертили точный круг аномальной зоны в коридоре. Диаметр 76 сантиметров…

– Да, подбросил тебе полковник к Новому году подарочек… Теперь замордуют наездами – что, да когда… – посочувствовал коллеге следователь Сергеев.

– Мне одних отчетов сто пятьдесят штук переписывать! – скривился следователь Иванов. Помолчал немного и добавил, – да насочиняю что-нибудь про израильскую разведку…

– Ну а что там реально-то было? Ты хоть что-нибудь понимаешь? – спросил следователь Сергеев.

– Ни боже мой, – выдохнул дым следователь Иванов.

– Что ж, удачи! Работай… – следователь Иван Сергеев многозначительно покивал головой, затушил в пепельнице сигарету, пожал руку следователю Сергею Иванову и бесшумно покинул кабинет.

Следователь Сергей Иванов вновь взял в руку шариковую ручку и склонился над амбарной книгой.

ПРЕЛЮДИЯ В СВЕТЕ ДНЯ

1.

Ветер устал трепать штандарты на копьях, и те повисли в бессилии; простор, казалось, не имел пределов. Границы вселенной затерялись в сумерках.

– Дыхание мира, Рониен, – произнес архимаг Илукар – так, чтобы его мог слышать один только принц, что стоял рядом. – Древнее зла, древнее добра, древнее самой древности. Чувствуешь? Рядом с ним воинство тьмы не кажется столь уж неодолимым.

– Да, магистр. Этот ветер… Хорошо, что ты уговорил меня подняться так рано.

– Это еще не все. Ты только что почувствовал, как не вечно зло. Но надо сделать следующий шаг. Посмотри вон туда, на холмы Утайте, – принц проследил за рукой архимага. Холодная и темная в предрассветной мгле, гряда навевала тоску; отчаяние. По сравнению с этой извечной мощью, безразличной ко всему, их борьба казалась бессмысленной. «Ваши победы преходящи, а усилия тщетны», – говорили холмы.

– Не понимаю.

– Имей терпение.

Минуты текли медленно, как густой мед. Каждый звук – всхрап лошади, глухое звяканье сбруи – разносился далеко вокруг в полнейшем безветрии. Всадники-телохранители поодаль, то и дело ежась от холода, неуверенно перешептывались в ожидании принца и архимага. Но эти двое застыли в неподвижности на краю обрыва, под которым раскинулась Гиайская долина – долина, где через несколько часов стольким жизням суждено будет оборваться.

Вдруг на вершине двух самых высоких холмов словно занялся пожар – первый луч солнца озарил гряду Утайте. Улыбка одновременно тронула лица двух старых друзей: учителя и его ученика.

– Теперь ты видишь.

– Вижу, магистр.

Принц молчал еще несколько секунд, любуясь на рождение дня; дня, который не поддавался отчаянию, раз за разом вырываясь из бездны, хотя и знал, что ему суждено вновь рухнуть в нее. Он отер лицо ладонью, омытой солнечным светом, и тоска оставила его сердце; искры зари танцевали на дне его серых глаз.