Геннадий Авласенко - Пещера

Опоздал!

Чертыхнувшись в сердцах, я выбежал во двор.

Никого!

Всё ещё на что-то надеясь, я метнулся влево, по дорожке ведущей к проспекту, к автобусной остановке, потом побежал вправо, туда, где обычно «ловили» такси. Теперь я уже не ломал голову над тем, что же сказать девушке, теперь у меня были слова… в крайнем случае, я бы нашёл их теперь…

Но, увы, всё было напрасно. Незнакомка исчезла, как сквозь землю провалилась.

– С-с-скотина! – прошипел я, от всей души высказывая себе самому всё, что в душе накипело. – Кретин! Болван! Тупица! Осёл, камнем пришибленный!

Прибавив к этому набору ещё несколько столь же «изящных» эпитетов, я медленно повернулся и, тяжело ступая, нехотя поплёлся в сторону дома, мысленно обозвав себя напоследок ещё и «безмозглым каракумским верблюдом».

Когда я вошёл, чисто вымытый Жорка сидел за кухонным столом и крупными глотками поглощал пиво прямо из горлышка. Одна, уже опустошённая посудина стояла рядом.

Увидев меня, Жорка немного смутился и протянул мне бутылку.

– Глотнёшь?

Но мне было не до пива и не до Жорки. Мне было так плохо, так невыносимо тошно, что выть впору. Выть, кусаться, царапаться, по полу кататься в неистовой истерике, сокрушая всё и вся. Я машинально взглянул на свою правую руку и обнаружил, что всё ещё сжимаю в кулаке проклятую эту двадцатипятирублёвку.

Господи, ну какой же я остолоп, в конце концов! Ну, почему я такой остолоп, Господи?!

Я вдруг с удивлением обнаружил, что влюблён и влюблён, как говорится, по уши, и что мне просто необходимо как можно скорее отыскать незнакомую эту девушку. Впрочем, задача сия была из разряда почти неразрешимых. Ну как, скажите, отыскать человека в полутора миллионном городе, не зная о нём фактически ничего. Даже имени.

Жорка докончил пиво, крякнул от удовольствия и аккуратно поставил пустую бутылку рядом с первой.

– Пойду я, – проговорил он, поднимаясь из-за стола и неловко покашливая. – Благодарствую за ночлег, за угощение…

– Подожди!

Я вдруг испугался, что с Жоркиным уходом сразу же исчезнет, оборвётся та последняя ниточка надежды найти, отыскать всё же прекрасную свою незнакомку. И как бы тонка, почти невесома ни была она, эта ниточка…

– Постой! – я метнулся к холодильнику. – Ты, вообще-то, сильно торопишься?

– Да нет, вроде, – слегка озадачено сказал Жорик. – А что?

– Ничего! – раскрыв холодильник, я некоторое время молча созерцал его содержимое. – Может ещё пивца?

– Куда ещё! – Жорка отрицательно покрутил головой и гулко хлопнул себя по животу. – Под завязочку!

– А водочки?

– Водочки? – Жорка задумался. – Ну, ежели один стопарик…

И вот уже он медленно, с видимым наслаждением (бр-р-р!) тянет холодную водку из запотевшего стакана, а я, усевшись напротив, задаю ему разные наводящие вопросы, пытаясь вытащить из моего гостя хоть какие-нибудь дополнительные подробности вчерашнего вечера. И, знаете, не зря!

Душ ли помог, пиво ли, а, может, этот самый последний стопарик, но кое-что Жорка действительно вспомнил. К примеру, то, как сидели мы втроём, я, он и Лёха. Когда Лёха «слинял» – этого Жорка так и не вспомнил, зато помнил твёрдо: мы были втроём! Никакой девчонки с нами не было. Пил ли я? Да нет, кажется, уже не пил. (Ты и так уже был в полном отрубоне!) Вот только стихи какие-то всё пытался декламировать… ещё курил, вроде…

Как мы встретились, где познакомились – этого Жорик так и не вспомнил. Да и вообще, ничего он больше не вспомнил, этот Жорик. Его всё занимал вопрос, куда девался друг Лёха, меня же – откуда взялась девушка? Может, уложив Жорика спать (то есть, забросав его одеялами, газетами и прочим), я потащился провожать Лёху (хоть бы глазком одним взглянуть на таинственного этого Лёху!), и там, на улице…

Размышления мои прервал длительный звонок в дверь.

Кого там ещё чёрт несёт?

По пути в прихожую в голову мою пришла совершенно бредовая мысль о том, что, возможно, эта самая девушка…

О том, что мысль эта не просто бредовая, а архибредовая, я убедился, как только распахнул дверь и обнаружил за ней Виктора свет Андреевича собственной персоной.

– Как, ты ещё не готов?! – трагически заорал он прямо с порога и, обернувшись, пожаловался кому-то позади себя: – Он ещё не готов, представляешь!

Этим «кем-то» оказалась, естественно, Наташа, и в руках у неё было, естественно, две книжки. Одна моя, другая, конечно же, мне…

– Приветик поэтам! – весело прощебетала она и, поцеловав меня в щёку, протянула книжки. – Эту подпишешь, а это тебе!

Я взглянул на обложку. Игорь Северянин.

Наверное, ещё вчера, получив такой подарок, а уж тем более от Наташи, я был бы на седьмом небе от счастья. Но сегодня, сейчас…

– Это мне? – вяло проговорил я. – Насовсем?

– Ну, разумеется! Ты год издания посмотри!

– Спасибо! – я взял книжку, вяло полистал страницы. – Наверное, это как раз то, чего мне так не хватало для полного счастья. Как думаешь?

Наташины брови удивлённо взлетели вверх. Она внимательно посмотрела на меня, но ничего не сказала.

– Почему ты ещё не готов?! – снова встрял в разговор Витька. – Нет, вы на него только посмотрите! Стоит, разговаривает…

– А где Сергей? – игнорируя Витьку, спросил я у Наташи.

– Внизу, у машины. Сейчас поднимется. – Наташа поискала глазами зеркало, нашла и надолго к нему прикипела. – А ты что, и, правда, ещё не готов?

– О, господи! – вздохнул я. – Да готов я, готов… вот только объясните, сделайте милость, куда это я должен быть готов?

Наташа, оторвавшись, наконец, от зеркала, многозначительно покосилась на Витьку.

– Моя вина! – сокрушённо вздохнул тот, и виновато развёл руками. – Понимаешь, поднять то я его поднял, а вот разбудить… Ты хоть помнишь, о чём мы с тобой по телефону разговаривали, балда ты стоеросовая? – обратился он ко мне. – Хоть что-нибудь помнишь?

– Пива хочешь? – уклонился я от прямого ответа. – Холодненькое, прямо из Баварии.

В «Баварию» Витька естественно не поверил, но от пива, по причине вчерашнего обезвоживания организма, не отказался (не та натура), и таким образом временно был выведен из строя.