Ник Перумов - Прошедшая вечность

А ещё Познавший Тьму с режущей, почти болезненной ясностью понимал теперь – остановить Его могли только смертные, готовые сражаться до последнего. «Сила» как таковая, даже если это – мощь Пламени Неуничтожимого, для Него – ничто.

И значит, воинству Познавшего Тьму может предстоять ещё одна битва.

Асгард, священный град, трон Отца Богов, владыки волков и вранов, первого из Асов, Старого Хрофта, носителя копья Гунгнир, зачавшего валькирий, хозяина Валгаллы. Асгард, восставший, нет, восстановленный из пепла, получивший новую жизнь, второе рождение.

Яростная битва, кипевшая у его стен, стихла, окончившись неудачей для всех, и штурмовавших, и защитников. Армия волшебницы Сигрлинн отступила, оставшись без предводительницы и явно не понимая, что делать; тем более что к Асгарду подоспела целая рать Древних Богов. Двор крепости асов испятнало вонзившимися прямо в камень исполинскими зелёными кристаллами, словно наконечниками копий. Один из них разметался множеством мелких изумрудных осколков, а через открывшийся портал шагнули в неведомое валькирия Райна и её недавняя противница, сама чародейка Сигрлинн.

У возрождённого Иггдрасиля, подле открывшегося Источника Магии, в тяжком раздумье застыл сам Отец Богов.

В руках – дубина, совсем недавно бывшая толстым суком священного ясеня; вот только состояла она из сплетающихся серебристых молний, словно призрак, дух живой ветки.

Схватка далась Старому Хрофту недёшево – ожоги тут и там, кое-где почерневшая кожа лопнула, и из ран сочилась кровь; чародейки умеют разить.

Но прямо под корнями Иггдрасиля яростно бурлил и пенился Источник Магии, Четвёртый Источник в Упорядоченном, бурлил и извергал чистую, нагую силу, напрочь опрокидывая весь баланс магии во вселенной.

«Ты предал Хедина», – до сих пор звучали в ушах Отца Дружин гневные слова Сигрлинн.

Нет, он никого не предавал, молча спорил с волшебницей старый Ас. Впрочем, недаром пели скальды, что, «молва людская словно снег, вот выпал – а его уж нет». Гневные слова спутницы Хедина – лишь гневные слова; а вот слово, данное им, О́дином, посланцу Дальних, его, Старого Хрофта, обещание встать во главе рати Древних Богов, когда таковая постучится в его двери, – совсем другое дело.

Отец Дружин помнил, чем кончилось дело в Боргильдовой Битве. Он не мог больше играть с судьбой и слепой мощью, что, верил он, до сих пор пребывала где-то в Упорядоченном.

Расскажи это Познавшему Тьму – улыбнётся понимающе, но не внемлет. Для молодого мага Хедина вселенная – арена, где бьются сущности, наделённые сознанием, волей, строящие планы и стремящиеся к осмысленным целям; но владыка Асгарда слишком хорошо помнил молодой мир, на плоти которого зародился он сам, от искры божественного дыхания, от эманации истинного Творца.

Молодой мир, тёмный, жестокий, где все одержимы одной-единственной мыслью – выжить. Победить, одолеть, сломать шею врагу, выпить тёплую кровь и идти дальше, захватывать новое и новое для своего потомства.

Оттуда, из седой древности, пришли иные из его, О́дина, чар, не ведавшие жалости и требовавшие кровавых жертв.

Ему предстояло вернуть к жизни асинь и асов, выведенных ими с Райной из серой мглы владений Демогоргона. Вернуть им их память, их ярость, их страсть, их лукавство, их любовь, их ревность, их… их всё.

Дочка должна была увести их в безопасное место, и Старый Хрофт надеялся, что она-таки послушалась, несмотря на знаменитое своё упрямство.

А потом? – бросилась спасать Сигрлинн от давних её обожателей, Дальних… что-то они совсем осмелели в последнее время. Валькирия, конечно, выберется, не в таких бывала переделках, и уж раз сумела уцелеть, единственная из всех, сумела скрыться от всевидящего ока Молодых Богов, пока длилось изгнание самого Отца Дружин, – то не пропадёт и сейчас.

И, кто знает, может, ей удастся хоть как-то вразумить прекрасную, но, по мнению Старого Хрофта, донельзя взбалмошную волшебницу. И что только Хедин в ней нашёл? Он, О́дин, любил многих дев, но, пока Фригг пребывала в царстве Демогоргона, не связал себя ни с одной, в отличие от Познавшего Тьму. Сейчас, будем надеяться, дочь и в самом деле сумеет утишить ярость чародейки. Едва не сорвала такой замысел!.. Теперь будет полегче – потому что и сам Хедин, когда Сигрлинн нет поблизости, всегда спокойнее и говорить с ним всяко проще.

Так, во всяком случае, думалось Отцу Дружин.

Размышления его прервало осторожное, почти вежливое ворчание.

– Всеотец, – волк Фенрир припал на передние лапы, отдавая дань уважения старому асу. – Какова будет твоя воля, великий О́дин?

– Что случилось с тобой, сын Локи? – поразился Хрофт, едва взглянув на некогда великанского зверя. – Где твои рост и стать? Кто так обратил тебя?

Фенрир яростно зарычал, оскаливая клыки.

– Она! Это всё она, проклятая колдунья! Придавила каким-то заклинанием… а то бы я… а то б я ей…

– Конечно, племянник, – в голосе и взгляде Старого Хрофта не таилось и тени усмешки. – Придёт день, и ты воздашь ей за всё. Но сейчас…

– Асы невредимы, Ас Воронов, – подобрался волк, словно перед троном Отца Богов во всей его прежней красе. – Твоя дочь, валькирия Рандгрид, укрыла их в не тронутых битвой покоях. Они и посейчас там.

Отец Дружин кивнул.

– Благодарю, племянник. Нам предстоит вернуть им утраченное, не только жизни, но и то, что делало их асами.

– Да, Великий, – смирение давалось волку нелегко, но он очень старался. – Что повелит мне могучий хозяин Асгарда?

– Знаешь, – задумчиво сказал О́дин, – клянусь собственными священными браслетами, когда ты рвал цепи, никому не повинуясь, кроме лишь своей ярости…

– Да, дядюшка. Но тот Фенрир был глуповат, хоть и очень силён. Я поумнел, владыка, слишком долго прожил в полном одиночестве. И я хочу вернуть себя прежнего, но без былых безумств.

Отец Дружин кивнул.

– Тогда выйди к собравшимся у наших врат, найди их предводителя и вели ему следовать сюда.

Волк молча кивнул, развернулся и в несколько прыжков скрылся за стенами.

– Приветствую тебя в Асгарде, в Зале Золотых Щитов, гость. Мнится мне, что я уже видел тебя здесь, не правда ли? Лик твой во всём подобен солнечному Ямерту, да упокоит сущее его мятежный дух, если ещё не упокоило.

Старый Хрофт восседал на высоком троне. Валгалла, её главный зал, пиршественный чертог. Золотыми щитами выложена крыша, сияет, подобно солнцу; рядом с Отцом Дружин застыл изваянием Фенрир, единственный, кто сейчас составлял свиту владыки Асгарда.