Таша Истомахина - Тест для ангелов. Серия «Корни и крылья», книга 2

Раз уж заговорили о работе, то я привела в пример фразу Харуки Мураками, вычитанную мной в одной…. каюсь!… мотивационной статье: «Не насилуй душу не своей профессией. Профессия изначально должна быть актом любви. И никак не браком по расчету. И пока не поздно, не забывайте о том, что дело всей жизни – это не дело, а жизнь». Мне так это высказывание очень даже понравилось.

Кира же не нашла в этих словах ничего ободряющего:

– Не существует такого понятия, как любимая работа для основного большинства людей! Да, может быть, единицам просто повезло получать доход от того, что они умеют делать. Как быть остальным? Тем, кто убирает мусор, дежурит по сменам, тем, кто подает другим еду и отправляет каждый месяц никому не нужную статистику? Получается, что есть два вида труда – примечательный и скучный, а если тебе повезло выбирать, то ты, вроде как, обладаешь привилегиями.

Я попыталась защитить известного прозаика:

– Я полагаю, что речь идет о такой работе, которая тебя хотя бы не ломает. Возьми меня к примеру. Мне бы в архиве бумажки перебирать, а я сижу в проходном кабинете, где постоянно люди, звонки, хлопающие двери. Я перфекционистка, но работа требует скорости реакции и способность быстро переключаться на другие темы. В результате я, конечно, нарабатываю навыки общения, не потакаю крайностям своего характера и весьма продуктивна, но при этом почти всегда пребываю в состоянии перманентного стресса.

– Нет никаких гарантий, что бросив работу, ты на другом месте не столкнешься с теми же проблемами.

С таким утверждением не поспоришь, ведь я уже уходила с нелюбимого места, чтобы спустя годы обнаружить, что и эта работа мне не по душе…

К запеканке с сыром и разговору о прочитанных книгах пришел с работы зять, а к кексам и разговору о смотренных фильмах в комнату заглянула племянница. Собака, выслушав, какая она красивая и хорошая, ушла спать на коврик у входной двери. На стройке напротив уже зажгли угловые прожекторы, поэтому мы включили лишь настольную лампу. В качестве журнального столика Кира когда-то давно приспособила жаровню-многоногу для сада, приладив сверху к черным железным рожкам плетенку из соломы нужного диаметра.

Отыскав в сумке конверт с почтовым штемпелем Затопши, я достала из него фотографию, ради которой мы, собственно, сегодня и встретились.

В прошлом году мы впервые узнали обстоятельства жизни наших прабабушек Серафимы и Конкордии. Фима умерла бездетной, а у Коры был сын Василий, наш дед. Он был женат на бабушке Марии. В нашей семье не было ни одного её снимка, покуда кузина Валя не выпросила у дяди Алика фотографию совсем юной бабушки.

Протягивая сестре старую карточку, я на мгновение задумалась, стоит ли мне сказать ей о странных словах Вали. По телефону кузина в числе прочей житейской информации о дяде Алике упомянула его оговорку про Марию: «Она была чужая в семье, видать мешали корни».

Пока я раздумывала обо всем этом, Кира несколько минут молча рассматривала фотографию, потом подняла на меня глаза и совершенно серьезно сообщила:

– Это не деревенская девочка.

– Ага

Так Мелания ответила на мои вопросы о том, как в её хозяйстве появились собаки, знается ли она с соседями, бывает ли здесь когда-нибудь лето, и чем мы будем ужинать.

Она сидела в кресле воистину чудовищных размеров. Таким оно казалось, когда одиноко дожидалось клиента. Но, стоило в него поместить человека, как кресло визуально становилось меньше и уютней. Мелания даже не сидела, а полулежала в нем, расположившись поперек сиденья, так что на одном подлокотнике лежала ее голова, а на другом ноги. Теперь стало понятно, почему кресло стояло посреди гостиной и занимало большую часть комнаты. Просто ноги Мелании при таком положении находились в метре от каминного огня, в самом эпицентре драгоценного тепла.

Меня, как бедную родственницу, определили на низкую табуретку, рядом с этажеркой, заставленной безделушками. Этажерка была крашена в половый цвет, ну, знаете, такой оттенок желтого, который получается при размешивании солнечной краски грязной кисточкой. И как водиться, я лущила фасоль, выбирая твердые глянцевые зернышки из пергамента сухих стручков. Отрабатывала проживание.

Разговоры я вела исключительно из вежливости. Просто еще не научилась различать, где заканчивается холодное равнодушие моей хозяйки, и начинается ее раздраженная неприязнь. Молчать ведь можно по-разному.

– Я всегда знала, о чем думает Михаэль. Когда он гневался, то сопел ноздрями как паровоз. А Серафима я по лицу прочитать не могла. Зато ближе к Павороти научилась залезать к нему в голову. Это не то, что с нами делает Филомена. Я могла лишь считывать его мысли, но проецировать своё у меня не получалось. Одно жалко – я это умение поздно обнаружила. Сначала ведь думала, что Михаэль мой Дракон. Я как стала Нумератором, он тут как тут – записался ко мне в напарники. Я Нумератором пошла от переживаний за сестру, которая пропала бесследно десять лет назад. Вот мы с Михаэлем и разыскивали зацепки в этом деле, расследуя другие пропажи людей. Мне сказали, что перед исчезновением все эти человеки видели сны и к ним приходили Драконы. Обо всем в подробностях я узнала от Этель. Мы вчера с тобой ее руководство к Павороти читали. Вот я и подумала на Михаэля как на своего Дракона, потому что к тому времени вовсю сны смотрела. Тут нас стал прессовать мой Куратор из Кромлеха. Даже на допрос вызывал. И представь, после того как драконоборцы взорвали наш дом, выяснилось, что мой Дракон работал под прикрытием в Системе. Ты не представляешь, как я удивилась, когда поняла, что мой Дракон – это Куратор!

– Ага

– Да, и звали его на самом деле не Куратор, а Серафим. Он мне все рассказал – и о том, что у моей сестры Дракона зовут Филоменой, и что она собрала уже всех Ивереней, поэтому Филомена вроде как без работы. И еще прояснил насчет Михаэля. Тот убил своего Дракона, поэтому стал низко резонировать, попал в ряды драконоборцев и теперь в Момре. А мы с Михаэлем дружили, несмотря на то, что он был невидим для других. Я, как дура, везде ходила и разговаривала с ним, а люди думали, что это я сама с собой общаюсь. Ну, ты же знаешь, наверное, что мы видим то, что высвечивают нам те, кто находятся с тобой в одном диапазоне. Я-то к Павороти была повернута, оттого видела и Драконов и существ из Момры. Один раз даже пообщалась с Распорядителем Воплощений… Надеюсь, я тебя не запутала?

– Ага. Только мне одно не ясно – зачем я все это выслушиваю? Ты мосты, что ли, наводишь? – Мелания, наконец, посмотрела своими карамельными глазами прямо мне в лицо и продолжила жестко. – Я тебя через пару дней в гостиницу при почте определю, так что можешь не стараться.