Михаил Ежов - Метаморфоза. Историко-приключенческий роман

Ближе к полудню воевода Волчий Хвост был похоронен за городскими стенами, вместе с остальными убитыми в тот день и ночь тысячами жителей Константинополя. Отпевавший его перед погребением молодой монах, тот, который и обнаружил тело странного старика, и разорванный мешок, полный старинных рукописей, обратил внимание на то, что лицо его не было искажено гримасой боли и ужаса, как у многих, кого он уже успел отпеть и предать земле в этот день. Оно было умиротворено, а иногда ему казалось, что старик даже счастливо улыбался уголками бескровных губ. И лишь только потом, через несколько лет, когда он дочитал последнюю из перепачканных кровью рукописей до конца, он понял, что Волк действительно улыбался, потому, как в момент своей смерти был счастлив. Ведь он возвращался домой…

Знакомая мелодия и номер, высветившийся на экране его телефона, говорили о том, что дома уже начали беспокоиться. Он прикоснулся к экрану, нажав на виртуальную клавишу «принять вызов», вышел из машины. Уже через несколько минут, старый обшарпанный лифт открывал перед ним свои двери. Тусклая лампочка осветила кнопку с номером его этажа, двери с грохотом закрылись и, лязгнув подъемным механизмом, лифт неспешно начал свое движение вверх. Все было как всегда за последние четыре года. Он возвращался домой. Сейчас достанет ключи, откроет дверь в тамбур и войдет в их маленькую уютную двухкомнатную квартирку, в которой его ждут жена и маленькая дочь. Дверь за ним закроется, и они останутся на это короткое мгновение в их жизни под названием вечер и ночь, до самого утра, в их особенном и теплом мире, кусочек которого он возьмет завтра с собой в дорогу. Лифт неспешно двигался вверх. Поездка до его этажа – не больше минуты, но в этот раз она затянулось на десять лет его жизни. Время просто остановилось, или он остановился во времени. Стальные тросы все так же скользили по блокам, поднимая кабину лифта вверх, когда память уносила его куда-то в недалекое прошлое.

Страна разрывалась на лоскуты, растаскиваемые по своим удельным норам жадными, дорвавшимися до власти и денег крысами, которые под радостное завывание о мифической свободе и своей удельной независимости, набивали карманы зелеными бумажками с изображениями заморских президентов, в обмен на полную индульгенцию на разграбление природных богатств и полное уничтожение всего того, что создавалось до них веками, пережило смуты, революции, войны и всегда считалось национальным достоянием и основой могущества Русского государства – независимую экономику, армию и флот. Истинное его богатство – народ в расчет принимался только в самые темные, тяжелые для России времена, когда и рассчитывать было больше не на кого и не на что. Когда все катилось в тартарары и казалось, что – все, конец, дальше темнота и небытие.

Так было в Отечественную войну 1812 года, так было и в Великую отечественную войну 1941—1945 годов. Иначе как объяснить, что великий французский полководец Наполеон Бонапарт, и расчетливый немец Адольф Гитлер, завоевавшие почти всю Европу, могли рассчитывать на молниеносный блицкриг в России. Это что – глупость? Но на дураков ни один не другой явно не были похожи. Тогда что? Где был заложен, тот просчет, а точнее тот неправильный расчет, который и погубил в конечном итоге две великие европейские армии, и не позволил Западу исполнить свою заветную мечту – покорить и уничтожить Россию.

Могло ли уложиться, в талантливой европейской голове французского полководца-императора, что простой народ в стране с феодальным крепостническим укладом, находившийся на положении бесправных рабов, хозяева которых французский считали своим вторым родным языком, поднимется на защиту своей страны и в ярости беспощадной партизанской войны, поднимет на вилы хваленую французскую армию, будет бесстрашно сражаться и умирать за свое Отечество при Бородино.

Так же просчитались и немцы, совершив ту же ошибку повторно, сделав ставку на то, что люди, разделенные гражданской войной, пережившие голодомор, геноцид и репрессии не станут защищать угнетающий их режим. И в первом и во втором случае их расчеты не оправдались. Многие пытаются списать все на суровые русские зимы. Мол, не выдержали их изнеженные европейцы, потому и проиграли войну. Да не собирались они зимовать в окопах и бивуаках. Не было таких расчетов вообще, даже в самом плохом варианте развития событий, потому как не ожидали встретить они насколько-нибудь серьезного, а тем более всенародного сопротивления и не были к нему готовы. Не поняли тогда, да и не могут понять до сих пор, той великой мощи, скрытой в сознании каждого русского человека – памяти о великом прошлом, ответственности за будущее, которая включается лишь на краю бездны во время безусловной угрозы. И в этот момент все мы – русские обращаемся к той Великой Божественной силе которая и есть истинная основа нашего государства и тогда «двое становятся одним и горы сдвигаются», народ встает на защиту, того что незыблемо и имеет великий сакральный смысл. При этом уже не важны самодержцы и прочие руководители. Они как бы присутствуют, но отходят на второй план, попав в мощнейший поток народного сознания, устремленный к единой цели – сохранению Родины. У них не остается иного выхода, как только следовать в его русле, добросовестно выполняя свои функции.

Потом, после того, как цель достигнута, и угроза миновала, они выходят из тени, что бы либо разделить с победителями плоды этой победы, либо присвоить ее себе, хотя это по большому счету уже и не важно. Великое свершено. Русь в который раз выходит победительницей из великих испытаний, выпавших на ее долю, сохранив, преумножив и укрепив себя, ценой миллионов жизней своих соотечественников, безумной, нереальной для понимания «цивилизованного мира» – ценой, всенародного самопожертвования.

Единственный вопрос, на который он так и не смог найти ответа. Почему, что бы включилось, это Великое и Божественное нужно подойти к самому краю пропасти и буквально зависнуть над ней балансируя между жизнью и смертью? Возможно, ответ прост, хотя судить мог только по себе, но кажется, каждый русский человек приходит к Богу лишь в самые тяжелые минуты, что бы умереть с ним или остаться жить дальше. Когда и надеяться не на что и идти больше некуда. Другого объяснения просто нет. Память просыпается лишь так. Не в наших силах это изменить, но в нашей воле больше не забывать…

Мы те, кто обречены на бессмертие и не можем даже покончить с собой по собственной глупости и малодушию, потому как если первого иногда и в избытке, то второго от нас никому не дождаться. Мы те, кто постоянно по какой-то непостижимой исторической случайности становятся на грани добра и зла, и начисто отбросив присущее людям, чувство самосохранения вступают в бескомпромиссную и непримиримую борьбу с последним.