Олег Соловов - Ноткат. Хороша ли жизнь без взяток

Про приближающуюся отмену взяток Петрович слышал, но всерьез, как и все идущее с далекого высока, не воспринимал. Он помнил: в советское время были собрания, на них про социализм и партию говорили, но была реальная жизнь, и пересекались первое и второе очень мало. Так и сейчас: брешут там, в Москве что ни попадя, но нас, на земле это не касается. Иными словами: хоть отменить взятки, хоть применить – мою долю отдай, а там – как знаешь.

В первый безвзяточный понедельник давно проверенный подрядчик должен был принести долю Петровича за уже сделанную работу. И Петрович был совершенно спокоен, никакой пакости не ожидал. Подрядчик пришел как условились, вовремя, но вместо того чтобы просто отдать деньги понес какую-то ахинею о том что деньги пропали: приготовил, были в кармане, нес, не донес, куда-то делись: не то мыши съели, не то ветер сдул. Петрович вполне допускал потерю, он спокойно объяснил подрядчику: ну потерял, с кем не бывает, но потерял ты, и потерял свои деньги. А мои – принеси мне. Я тебе верю – можешь завтра. Но не позже – у каждого свои трудности, деньги край как нужны. На том и расстались. Петр Петрович похвалил себя за предусмотрительность: в пятницу он не подписал авансом очередной акт выполненных работ.

Прекращение взяток предстало ему вдруг не как московская абстрактность, а как реальная личная опасность. Мысль эту он отогнал, но беспокойство в душе осталось. Спал плохо, на работу пришел помятым и раздраженным. Подрядчик появился в кабинете Петра Петровича в самом начале рабочего дня. И снова рассказал бредовую историю про исчезновение денег, связал это с разговорами о прекращении взяток. На этом основании сделал вывод, что не виноват перед Петром Петровичем, и посоветовал тому подождать лучших времен:

– Позже рассчитаюсь, Петрович. Здесь форс-мажор. Я ни при чем. Но ты знаешь – за мной не заржавеет.

Петр Петрович человек был не злобный, но сильно не любил, когда люди умничают и его за дурака держат. А это был именно такой случай. Он почувствовал себя обманутым и оскорбленным, добродушие куда-то делось, левый глаз стал нервно моргать :

– Какой-такой морс-форсаж! – он явно нарочно исковеркал «форс-мажор». – Ты хочешь со мной поссориться? – Петрович ядовито шипел. Пытаясь успокоиться, он начал перекладывать, тасовать бумаги на столе. Найдя не подписанные в пятницу акты, недобро улыбнулся:

– Будем принимать работу. Пошли.

Принимать предстояло ремонт первого этажа студенческого общежития. В жилых и административных помещениях производился комплексный ремонт: замена окон, дверей, линолеума, малярные работы. Акт был промежуточный, предстояло принять выполненную часть работ, в то время как в рабочие продолжали трудиться. Качество выполняемых работ было обычным, ранее всех устраивавшим: и халтурой не назовешь, и что евроремонт не скажешь.

В общежитии Петр Петрович первым делом зашел к коменданту и привлек ее к приемке. Сразу настроил ее на нужный лад: идем смотреть, что «эти» здесь натворили. Непосредственно на объекте он начал энергично выискивать плохо прокрашенные места, тыкать в них пальцем, ковырять ногтем стены, обнажая дефекты шпатлевки, возмущаться каплям краски на полу или оконных стеклах. Петрович с ходу определил, что оконный профиль – не профиль, а сплошная некондиция, фурнитура на окнах – самая дешевая и плохая, «из китайских», что вместо полукоммерческого линолеума уложено какое-то барахло, явно списанный неликвид. Рабочих он определил как нанятых за стакан водки безруких бомжей. Начинал разоблачать один, при слабой поддержке коменданта, но постепенно, по мере продвижения по помещениям он заражал своим негодованием вспомогательный персонал общежития и даже студентов. Большая их часть присоединялась к разоблачительному походу Петровича. Как из маленького завихрения воздуха формируется мощный вихрь, так и здесь театр одного актера перерастал в спектакль большой труппы. Увлеченные замыслом заставить «их» сделать все как следует, группа приемщиков-разоблачителей шла по общежитию. И все стало не так, все стало плохо, даже то, что вчера было хорошо. Они перепугали рабочих, и те опасаясь, что за «такой» ремонт им не заплатят, побросали работу. Подрядчику должно было стать ясно: до его работ все в общежитии было лучше. Раз не умеет работать, не надо было начинать и все портить. Подрядчик слушал все это, не пытаясь спорить. Он понял: переделать все с требуемым качеством невозможно, и что теперь ему не поможет и взятка.

Срок на устранение брака установили в пять дней. Пять дней Петр Петрович ждал взятку и извинений. Не дождавшись, он подсуетился созданием представительной комиссии для вторичной приемки. Столь же бескомпромиссные, как и Петрович, специалисты, проверяли и снова браковали работу, вновь требовали исправлений. Пути назад теперь не было, Петрович уже не контролировал ситуацию: пожелай он по-тихому принять работу – это было бы уже невозможно. Но колебаний не испытывал, всякие сказки про повсеместное прекращение взяток – это для дураков. А у Петра Петровича в голове простой порядок вещей: сделал – заработал – делись. Не хочешь делиться – не заработаешь. Подрядчик вертелся как уж на сковородке: сначала тщетно пытался исправлять недочеты, но находились все новые; просил дать их письменный и исчерпывающий перечень, пытался сравнивать сегодняшнюю вроде как плохую работу с принятой вчерашней, признанной вполне нормальной, и не находил больших различий. Но все было тщетно: попытки завязать связный и позитивный разговор заканчивались одним и тем же:

– Вы видели, что там наделали? – Петр Петрович перешел с ним на официальное «вы». – Сходите, гляньте. Это не ремонт. Какой письменный перечень недостатков, мы все вам показали. Хотите – пойдемте на этаж. Петр Петрович был готов вновь и вновь разоблачать халтуру.

На банковской карточке супруги мэра закончились деньги, да так не вовремя, что прямо позор. Выбрала себе колечко, протянула продавцу карточку, тот прокатал ее, и с сожалением возвратил: денег на карточке только на бижутерию, сударыня. Анна Петровна, конечно, возмутилась, не может быть, но понравившееся колечко пришлось вернуть. Менеджер, а потом и директор не согласились отдать его даже под честное слово прекрасно известной им Анны Петровны. Более того, директор магазина вежливо, но язвительно позволил себе что-то вякнуть про отмененную коррупцию, и даже посмел в этой связи высказать сомнения в платежеспособности уважаемой клиентки. Анна Петровна проявила аристократизм и не стала ничего высказывать мелкому торгашу. Вместо этого она заявилась на работу к мужу и устроила ему скандал в присутствии секретарши. Успокаивая ее и себя, мэр лично позвонил руководителям пожарного и санитарного надзора, и сообщил об угрожающей ситуации, сложившейся в приютившем ювелирный магазинчик торговом центре. Ссылаясь на справедливое негодование жителей города наблюдающих систематические грубейшие нарушения всех правил безопасности и физически ощущающих угрозу собственной жизни, мэр потребовать принятия незамедлительных мер по наведению порядка и наказанию виновных. Отчасти сгладив тем самым гнев супруги, градоначальник пообещал ей сурово разобраться и с партнером-предпринимателем Семенычем, ответственным за пополнение счета Анны Петровны, дал ей свою банковскую карту и проводил.