Олег Соловов - Ноткат. Хороша ли жизнь без взяток

Отношения его с Семенычем были именно партнерскими, примитивных взяток не было, а был совместный бизнес, совместная работа и совместные доходы. Мэр отдал в монопольное ведение Семеныча наружную рекламу в городе, не пускал на рынок посторонних, а Семеныч делился доходами. В частности очень щедро оплачивал услуги дизайнерской фирмы, со счетов которой и пополнялся банковский счет супруги мэра. С точки зрения закона схема безупречная. Семеныч законным образом выиграл конкурс на размещение рекламы, четко соблюдал все его условия, в том числе спонсировал футбольную команду города, вносил отчисления в фонд благоустройства, не забывал выпускать установленную долю социальной рекламы, которая выглядела добротно и аккуратно.

В мэрию даже поступали написанные по заказу Семеныча письма благодарных жителей города, которые благодаря хорошей и актуальной рекламе смогли решить свои некие житейские проблемы. В таких условиях никто не мог осудить щедро оплачивавшего услуги талантливых дизайнеров предпринимателя.

Семеныч приехал быстро, узнав о проблеме, расстроился, но вины своей никоим образом не признал: только день назад отправил весьма заметную сумму. Накрученный супругой, мэр сначала не поверил, решил было что его кидают:

– Семеныч, я тебя поднял, чем поднял, тем, как Тарас Бульба, и убью. Ты что творишь, гад! Жену позоришь! По миру пойдешь! – При этом мэр отдавал себе отчет, что наказать партнера будет непросто. Неуязвимость фирмы «Проспект», ее защищенность от возможных недоброжелателей была продумана так тщательно, что теперь и мэру непросто подкопаться. Понимал это и Семеныч, он не расползся по полу от страха, тем более что вины за собой не видел: деньги вчера реально ушли с его счета. Надо не грубить, подождать, когда мэр успокоится. Без него все же никак: проблем он с проверками наслать может множество, и пусть не сразу, но и контракт на эксклюзивные права расторгнуть в силах. Да и не в этом даже дело – надо жить дружно и друг другу помогать. И он попытался смягчить ситуацию:

– Андрей Владимирович, я деньги отправлял, не знаю, где они. Бухгалтера уже прессую. Дай мне час, я это колечко сюда привезу.

Сработало, мэр заговорил примирительным тоном:

– С колечком уже проехали. А с деньгами решай – иначе, смотри у меня, не шути со мной. Рассержусь всерьез – не откупишься.

Семеныч уехал и уже через час, нарушая все каноны безопасности, вернулся с пачкой денег:

– Бухгалтер ни при чем. Но я вот – живьем принес.

– С ума сошел! – Мэр рассердился. Но руки тянутся. Берут, а в ладонях пусто. Градоначальник испугался было, что за фокусом стоит ментовская подстава, засуетился. Но нет, в кабинет никто не вламывается, на этот счет вроде как чисто. Однако денег, которые взял, нет ни у него самого, ни у Семеныча. Тот тянется в карман пиджака, достает еще деньги, протягивает – и они снова растворяются в воздухе.

Одновременно, вместе с исчезнувшими деньгами уходит жизненная сила. Некоторое время мэр и его подельник сидят растерянные и выпотрошенные. Паузу прерывает Семеныч:

– Когда бухгалтер оправдывался, я ему тоже, как и ты мне, не верил. Ну не может такого быть, и все тут. Теперь – сам вижу: может!

– А я и сейчас не верю. Не может. – Мэр спокоен. Пребывает в злобно-безысходном раздумье. Семеныч, а в тандеме именно он мозговой центр, расписался в бессилии. Сейчас он ждет чего-нибудь умного, или хотя бы содержательного от компаньона. И мэр оправдывает ожидания:

– Это московские деньги уводят. Не знаю как, но больше некому. Хер – им.

– Пауза, и снова спокойно, но на этот раз твердо, как будто песнь про «Варяга» поет:

– Деньги зря не пали. Не шли, не носи. Пусть пока у тебя будут. Но не бывать по-ихнему.

Как личную проблему через несколько дней отмену взяток ощущали все взяткополучатели. Общественный же характер явления первыми почувствовали милицейские начальники: снизу пошел поток рапортов о предлагаемых сотрудникам взятках. Но иллюзий относительно резкого «очестнения» личного состава не было, начальство сообразило: дело плохо, взятки предлагают – взять не получается, отсюда и рапорты. Одновременно подскочило число выявленных правонарушений и мелких преступлений: «проблемы перестали улаживать» привычным способом. Подобная картина наблюдалась во всей контрольно-разрешительной сфере. Число протоколов о нарушениях санитарных, противопожарных норм, правил торговли, безопасности на транспорте, производстве, в строительстве, в сфере энергопотребления росло как снежный ком. Подскочило количество административных дел, поступающих в суды. Через неделю «обезьянники» и изоляторы временного содержания переполнились.

Резко снизилась пропускная способность сферы госуслуг, очереди за справками и документами перестали вмещаться в учреждениях и росли уже вне их пределов. Приход к конторам ранним утром уже не помогал, наиболее активные граждане стали жить в очередях. Бизнес по купле-продаже мест в очереди расцвел как никогда, в то время как возможность сберечь время, дав взятку, оказалась полностью заблокирована.

То же случилось и со многими платными услугами, оказываемыми госучреждениями. Видимо, Золотая Рыбка сочла, что негоже, получая зарплату от государства, брать деньги еще и с клиентов. Услуги эти оказать было по-прежнему можно, но вот принять оплату за них – нет. Само собой, занятые этим структуры вскоре оказались закрытыми на учет, ремонт, карантин, или просто так, без объяснения причин – чиновники никак не хотели оказывать платные услуги бесплатно.

Золотая Рыбка оказалась продвинутой и перекрыла инновационные варианты взяток. Все варианты получить откат посредством получения в дар банковских карт, перевода средств на счета мобильных телефонов, оплаты за чиновника его счетов, внесения денег в Интернет-кошельки также не работали. Банковские карты оказывались заблокированными, счета и кошельки пустыми, перечисленные средства исчезали в никуда. Диагностика платежа «взятка-невзятка» происходила здесь столь же безошибочно и неотвратимо, как и в налично-взяточных расчетах.

Журналисты и иные «говорящие головы», являясь свидетелями происходящего, большей частью отмалчивались, воздерживались от комментариев. Одни попросту не могли поверить, что взятки могут перестать быть, и боялись попасть впросак. Другие в отсутствие оценок высшего начальства опасались высказаться не в тему. Поэтому СМИ первую неделю никак не реагировали на происходящее, хотя недавнее веселье «скоро отменят взятки – надо же, рассмешили» быстро стихло. Помалкивали и обычные участники коррупционного процесса. Из взяткодателей никто не выступал с интервью: «Вы знаете, у меня не взяли»! И чиновники отнюдь не жаловались в телевизоре: «Мне, как всегда, дают, а взять, как я это всегда делал, не получается». Но по сарафанному радио весть о явлении распространялась стремительно. Сначала люди передавали друг другу факты как нонсенс: «Ты не поверишь, но это так»! Но когда количество сведений о том, что взятку дать и взять не удается, перешло некий критический порог, народ осознал: случилось что-то серьезное и значимое. Прекращение взяток превратилось в основную тему бытовых разговоров. В отсутствие достоверной информации из уст в уста передавались невероятные версии происходящего с самыми фантастическими подробностями.