Василий Лягоскин - Серая Мышка. Первый том о приключениях подполковника Натальи Крупиной

Из кунга выпрыгнул Некрасов. Он посмотрел на часы, подмигнул Валере в зеркало заднего обзора и зашагал на проспект. Часы были сверены заранее, еще в коттедже, и Топор одобрительно кивнул, поняв, что Валера не собирается глушить двигатель. Было без десяти минут три, а ровно в пятнадцать часов по Москве, как надеялся Некрасов, этот автомобиль ему понадобится.

Через пять минут он был у длинного ряда щитов с заводской рекламой. Четыре «Жигуленка» с мигалками по-прежнему были здесь, готовые по первому сигналу перекрыть проезд к проходным завода. Милиционеров рядом с ними было десятка полтора; большая часть в бронежилетах, с укороченными автоматами Калашникова.

Двое из них как раз пропустили иномарку с московскими номерами. Топор предположил, что это его «коллеги» – столичные журналисты – не пожалели бензина и примчались в Ковров, что бы задать пару вопросов «непотопляемому» заместителю министра.

Автомобиль отъехал, и Некрасов протянул свое удостоверение одному из стражей порядка. Тот быстрым профессиональным взглядом сверил нарисованное лицо Топора с фотографией и попытался сходу пробежать глазами по фамилии корреспондента. Прочел один раз, второй, третий… Потом недоверчиво перевел взгляд на карточку, белевшую на лацкане плаща.

Варфоломей Иванович доброжелательно улыбнулся. Второй милиционер, очевидно, почуял что-то неладное и заглянул за плечо товарища. Он тоже прочел несколько раз запоминающуюся фамилию, покатал ее во рту и выплюнул – негромким, едва сдерживаемым смехом. Первый, капитан милиции, сообразил, что его подчиненный за спиной выдаст сейчас что-то неприличное и поспешно вернул документ.

– Проходите, товарищ.., – он запнулся, подыскивая замену фамилии, и неожиданно для себя отдал честь – как генералу; так он не салютовал даже столичным акулам пера, – корреспондент, – подыскал он все-таки нейтральное.

Некрасов пошел к проходным, провожаемый двумя взглядами. Он успел расслышать, как капитан задумчиво протянул своему младшему товарищу:

– Что-то я такой фамилии в «Знаменке» не встречал. Запомнил бы, наверное…

– А, – махнул рукой второй страж, в котором смех опять пересилил служебное рвение, – наверное, псевдоним. Они же все екнутые там – им хоть на рыло, хоть куда в другое место положи… отряхнутся и дальше писать будут.

Он, все еще посмеиваясь, повернулся к новой группе журналистов, уже опаздывающих на брифинг.

Топор на ходу достал из кармана маленький баллончик размером с зажигалку. Он поднес его, почти полностью спрятав в ладони, к глазам и нажал на круглую головку. Почти незаметное облачко аэрозоля заставило его усиленно заморгать. Аэрозоль не был едким; просто прикосновение холодных микроскопических частиц к глазам оказалось неприятным. Некрасов уже опробовал этот препарат, раньше – в теплой комнате. Там глаза не ощутили никакого воздействия. Но когда Топор заглянул через три минуты в зеркало, он сам испугался собственного взгляда – пустого, бездумного и в то же время яростного. Такой взгляд на впечатлительного человека мог оказать более сильное воздействие, чем самые громкие слова.

Как раз в это мгновение раскрылись большие стеклянные двери и на площадку перед проходной один за другим стали выходить люди. Сначала появились и разбежались, окружая пятачок перед огромными стеклянными дверьми, охранники. За ними вышли второстепенные участники переговоров – те, что сидели за столом, или в сторонке и никаких бумаг сегодня не подписывали. Наконец показались и главные фигуры: замминистра Стасов, директор завода, городской голова и два филиппинца. Зарубежные гости были единственными в военных мундирах, похожих на генеральскую форму нового российского образца. Только увешаны они были орденами, какими-то значками и нашивками гораздо обильней – так, что на груди у обоих не оставалось свободного места. По этому показателю филиппинская армия догнала и далеко обогнала российскую. А сегодняшний договор должен был сблизить их и в области современных вооружений.

Позади этой пятерки, выстроившейся перед журналистской братией, толпились еще несколько скуластых низеньких военных в мундирах победнее, и один гражданский. Топор предположил, что это переводчик. На зрение аэрозоль никак не повлиял. Некрасов даже вроде бы стал видеть мир отчетливей, в более ярких красках. Впрочем, это скорее сказывалось предстартовое волнение. Вот сейчас дирижер взмахнет палочкой…

В роли дирижера выступил городской мэр. Он, очевидно, был выходцем из прежней номенклатуры, а может и сейчас был членом Компартии, потому что обратился к собравшимся по старому:

– Товарищи корреспонденты, прошу задавать вопросы.

Журналистская братия на короткие мгновения замерла. По неписаному правилу первый вопрос должен был задать местный журналист. Однако стоящий за спинами остальных настоящий корреспондент местного издания «Знамя труда» замешкался. Может, он и не знал об этом правиле. А скорее всего он еще раз формулировал в голове свой вопрос; ведь на него должны были нацелиться сейчас камеры нескольких центральных телеканалов. К его величайшему удивлению вперед выскочил человек, который назвался его коллегой и которого он видел впервые в жизни.

– Корреспондент газеты «Знамя труда», город Ковров, – бойко отрапортовал Топор в возникшие вдруг перед его ртом микрофоны с надписями на квадратных гранях: «НТВ» и «Комсомольская правда». Микрофоны на длинных штативах держали его столичные «коллеги». Профессионалы своего дела, скорее всего, представляли себе, какой вопрос должен был задать провинциал. Штативы заметно дрогнули, когда Топор произнес свое временное имя – Варфоломей Хреннарыло.

По толпе журналистов прокатился шумок; кто-то из российских подписантов не сдержался и хохотнул. Недоуменно переглянулись рядом охранники, и только филиппинцы продолжали вежливо улыбаться. Их переводчик ничего необычного не заподозрил.

Стасов отвел взгляд от ковровского мэра, с которым о чем-то беседовал и перевел его на лицо журналиста со странной фамилией. Он непроизвольно нашел его глаза, которые вдруг в считанные мгновенья переменились, стали страшными, обещающими жуткие муки. Ему, заместителю министра, персонально. Холодную ярость безумца, что окатила его, он уже однажды ощутил в холодном поту – так на него когда-то посмотрел Горелый. Поэтому он – единственный из собравшихся тут – не удивился, когда столь необычный журналист протянул к его лицу странный ребристый микрофон и задал первый вопрос:

– Господин заместитель министра! Вы боитесь смерти?

Корреспондент НТВ за спиной Некрасова успел восхититься древним репортерским артефактом: «Микрофон-то дедушкин!». Потом до него дошел страшный смысл вопроса. Однако длинная палка, в микрофон на конце которой и произнес свою фразу Варфоломей Иванович, даже не дрогнула. Еще через пару секунд опытный журналист понял, что он принял за провинциальный микрофон. А потом и все увидели, что в руке, поднятой теперь высоко вверх, зажата самая обычная лимонка с выдернутой чекой. Тоже изделие российской оборонки, имеющее, как известно, неприятную способность разбрасывать рвущие плоть осколки на двести метров вокруг.