Андрей Акулов - Панголин. Тайна бога

Через некоторое время послышались шаги Буя. Он шел как старая утка, переваливаясь с ноги на ногу. У каждой камеры стражник останавливался, поворачивался и несколько секунд вглядывался в полумрак. Вот он поравнялся с камерой панголина. Посветил. Повернулся к противоположной. Поднял фонарь.

Резким беззвучным рывком Грэм поднялся. Просунул руки с веревкой за решетку и бросил «тараканью кошку». Он промахнулся. Петля упала на гладкое металлическое плечо охранника, и скользнула вниз – душа Грэма сорвалась вместе с ней. Но цепкие коготки на тараканьих ножах ухватились за мелкие трещины и щели доспехов. Один крюк угодил за воротник, второй беспомощно повис. Буй, кажется, даже не заметил этого.

Панголин дернул – охранник, потерял равновесие и сделал два шага в сторону. Крепкая рука схватила его и с большей силой рванула к решетке. Мелькнуло отточенное крыло – впилось в белое горло.

– Молчи! Я не хочу тебя убивать! – скомандовал Грэм в самое ухо надзирателя.

Буй обомлел. Ноги подкосились, словно ивовые прутья. Панголин сильнее прижал отточенное крыло – по шее потекла тоненькая струйка крови.

– Не шевелись. Сними ключи, – прошептал Грэм. – Все будет хорошо. Не бойся.

Буй увяз в тумане схватившей за горло реальности. Он не слышал слов. А если и слышал, то не понимал их значения. Все происходящее казалось сном. Он попытался выбраться из этого тумана и подался вперед.

Грэм изо всех сил старался удержать его на месте.

– Тише! Успокойся! Не заставляй меня…

Но Буй вырвался. Он набрал в легкие воздуха. Открыл рот… но вместо крика о помощи, где-то внизу под курчавой черной бородой зашипело, забулькало. Кровавые брызги, будто всполохи пламени, забили фонтаном. Надзиратель замер, схватился за объятое огнем горло: сквозь пальцы потекли теплые густые струи. Он взглянул на красные ладони.

«Я умираю?! Вот так?! А как же?.. У меня же!..» – толкались мысли в такт ударам сердца.

Боль гасла. Мягкое уютное покрывало окутало тело. Мир закружился, сильнее, сильнее, превратился в ревущий ураган. Все страхи, желания, мысли и воспоминания, как острые, наполненные чувствами, так и мимолетные, будничные, все выстроилось цепочкой и, сверкнув молнией перед глазами, превратилось в пыль – однородную серую пыль. Пришло осознание мира как гармоничного закона, в котором нет ни хорошего, ни плохого. Свет! Ярчайшая звезда вспыхнула прямо перед глазами, она источала покой, счастье, любовь и благодать. Буй отдался ей и растворился в белом сиянии…

До этого момента холодный точный расчет держал Грэма в русле запланированных событий. И теперь тот же туман реальности захватил и его.

«Все не так! – твердил он себе. – Нет! Нет! Только не так. Я не хотел. Зачем он стал вырываться? Зачем он так дернулся? Почему?..»

Туман рвался на части. Голова раскалывалась. Захотелось вернуть все назад. Даже не на секунду или минуту. На месяц. Никогда не приходить в Мироград. Никогда не знать о карте и книге. Но сухая реальность холодно твердила: это невозможно.

Отточенное крыло упало на пол. Стук вывел из оцепенения. Грэм обеими руками прижал к решетке агонизирующее тело. Охранник напрягся, задрожал. Задребезжали доспехи, словно житара, поющая песнь смерти. Наконец он затих. Панголин аккуратно опустил тело на пол. Сел рядом и уставился в пустоту поверх черной кучерявой головы. К счастью он не видел удивленного смертью лица Буя, размазанную кровь вперемежку с грязью и то, как в застывший стеклянный глаз солдата впилась соломинка.

– Прости, Господи, – прохрипел Грэм.

Стало непереносимо тошно. Глаза наполнились тяжелыми слезами. Хотелось провалиться, исчезнуть, испариться. Но он заставил себя встать. Размазал грязь по лицу и взглянул на окровавленные руки, на бездыханное тело. Надо торопиться. Назад дороги нет. Отступать поздно.

Панголин просунул руки в окно решетки. Нашарил на поясе убитого кольцо со связкой ключей и без труда отстегнул. Прислушался – тихо. Переведя дыхание, принялся копаться в замочной скважине.

Замок взвизгнул, громогласно щелкнул и открылся.

Стараясь не глядеть в лицо покойнику, Грэм снял с него ремень с длинным солдатским кинжалом и небольшой поясной сумкой и направился к столу. В некоторых камерах заключенные приникли к решеткам и, затаив дыхание, следили за каждым шагом беглеца. В их глазах читалась поддержка, а в некоторых светилась и радость скорого освобождения. Панголин старался не смотреть на них. Никого выпускать он не собирался. Тут сидели кровавые преступники и еретики, приговоренные к смерти и вечным мукам.

У стены на волчьей шкуре лежал Кулл. Его белая кожа стала еще бледнее и прозрачнее. Лицо покрывали разводы грязи. На носу серебрились частые мелкие капельки пота. Он спал на спине. Воздух тяжело выходил из приоткрытого рта. Кулл на мгновение затихал, недовольно хрюкал и жадно набирал полную грудь тюремного смрада.

Ему снилось, что его топят в грязном мерзком болоте, а он хватается за скользкий берег и никак не может вылезти: сильные руки держат его у самой поверхности. Кулл барахтается и изо всех сил тянется вверх. На мгновение хватка ослабевает и ему удается глотнуть спасительного воздуха. Вода заливает глаза и не дает рассмотреть таинственного мучителя: неясная тень расплывается и лишь показывает белые острые зубы.

Придерживая пальцами лезвие, Грэм тихо вытащил кинжал из ножен. Посмотрел на давно не точенное ржавое лезвие, перевел взгляд на лежащего надзирателя и замер в нерешительности. Убить спящего? Зарезать как свинью? Нет, он не мог так поступить. Панголин спрятал кинжал, взял тюремную рубаху из плетеной корзины и направился к входной двери.

– Эээй, приятель, ты не забыл о нас? – громким шепотом спросил верзила из крайней камеры. – Или ты хочешь, чтобы я разбудил всю округу?

Грэм остановился.

– Ловко ты его. Подойди сюда. Я скажу, что ты сделаешь, – заключенный понизил голос до еле слышного шепота. – Открой мою клетку, приятель. Да хранит нас всех святой Миронос.

Панголин стоял в нерешительности.

– Смелее. Смелее, приятель.

Кулл зашевелился, перевернулся лицом к стене и мерно засопел. Он утонул. Пошел ко дну. Но к счастью обнаружил, что может дышать под водой. Приземлившись на мягкий прохладный ил, Кулл увидел вокруг себя неясные тени. Они заслоняли тусклое дребезжащее солнце. Приблизившись, тени превратились в толстых рыб, чавкающих мясистыми губами. Это были карпы со сверкающей золотом чешуей. Они не замечали светловолосого утопленника и важно проплывали мимо.

Таких больших рыб он никогда не видел. Кулл схватил одного карпа за хвост – тот лениво задергался, – подтянул жирное тело и прижал к груди обеими руками. Карп успокоился. Что-то беззвучно сказал. Кулл ощутил спящую в рыбе силу и еще крепче прижал к себе. Остальные продолжали спокойно плавать вокруг, всем своим видом показывая безразличие к происходящему.