Дмитрий Мироненко - Океан наших чувств

Окна аудитории, где мы предавались любовным утехам, находились напротив строящегося нового корпуса. Ну, ты наверняка помнишь. В общем, когда ты делала мне минет, я увидел рабочих, которые как муравьи роились на этаже напротив нашего окна, показывали пальцем, что-то обсуждали (конечно, нас) и кричали. Один из них, наверное, сильно возбудился и жестом объяснил мне, что хочет видеть коленно-локтевую. И мы, как ты помнишь, сменили позу. Я махал им рукой, а они поддерживали меня до самого конца. Было чертовски весело. Надеюсь, ты не слишком расстроишься, что я тогда не предупредил тебя о примерно сотне голодных до женских ласк зрителей в желтых касках. Прости…

Но ведь и романтика была. Я имею в виду настоящую романтику, как в сентиментальных романах а-ля «Рыцарь в сверкающих доспехах». Жаркие поцелуи под холодным дождем, лившим как из ведра. Или когда нам приспичило заняться сексом на съемной квартире у Олега и Насти, и мы так страстно любили друг друга в ванной, что оторвали раковину. Опять я в пошлость скатился. Но здорово же было, Катюш?

А как я из самодельного лука охотился на мусоропроводных крыс? Ой, от смеха аж слезы потекли… Конечно, не от смеха, Кать. И да, я пьян… Опять пьян, хоть и немного. Но как же быть трезвым, любимая? Как быть трезвым, когда тебя нет рядом? Когда я как безумец нюхаю твою подушку… Твою бывшую, как и наша любовь, подушку.

Я всегда любил тебя, любил до тахикардии, до дрожи в руках. До сумасшествия. Каждый день с тобой был райской фантазией. И вот теперь ты ушла, не оставив мне ни рая, ни способности фантазировать о нем. Знаешь, я хотел остаться друзьями, но разве это возможно? Определенно, нет. Ты хладнокровно растоптала мои чувства и запачкала дерьмом наше чистое, как слеза младенца (о котором мы так часто мечтали), прошлое. Зачем ты переспала с ним? Ведь мы так любили друг друга. Почему ты так поступила?

Ладно. Не буду опять тревожить осиное гнездо, хотя ты та еще сука. Сука и шлюха! Тварь, наплевавшая на чувства парня, с которым спала четыре года. Четыре гребаных года, шлюха ты неблагодарная! А знаешь… Я ненавижу тебя, Кать. Всеми фибрами своей израненной души. Чтоб ты сдохла, сука, и этот твой Паша, прыщавый рыжий урод, тоже! Скоты вы, и от людей у вас ничего и не осталось.

Нет, знаешь… Я не могу без тебя жить! Поэтому прощай, Катя. Видит Бог, я любил тебя и почитал, словно святую, но тебе на это плевать, тварь ты неблагодарная. Вот теперь будешь носить вину в своей прогнившей душе до конца своих дней. Моя смерть на твоей совести!

Но вообще, я-то тут причем? Родителей расстраивать из-за конченой потаскухи? Нет! Я лучше вас двоих убью. Как свиней зарежу. И тебя, Катенька, и хахаля твоего ржавого. Ждите меня, твари. Завалю, а потом на ваших могилках станцую. Помнишь, ты меня учила самбе? А нож «смерш» помнишь, который мне брат подарил? Вот им-то я вас и пошинкую, ублюдки. Ждите смерти своей скорой, твари.

Да ничего это, собственно, не изменит. Вы полюбили друг друга, что уж тут поделать… Наверное, действительно, я лишний. Кстати, помнишь Риту? Ту, что клеилась ко мне, сестру Артура? У нас вроде как свидание завтра. Очень неплохая она девушка, Кать. Может, что и получится.

Ты меня прости, бухой я в дым. Не соображаю ничего. Хотел сказать… Не люблю я тебя больше, Кать. Остыл совсем. К лучшему, наверное, это. Но все равно желаю тебе счастья от всей своей израненной души, Катюш. Письмо отправлю да спать пойду. Завтра на работу, а я в какашкунаклюкался. Прощай, Катя.

P.S. Тварь ты и сука неблагодарная.

Как только я ступил на борт самолета, сердце начало отстукивать радостный гимн свободы, и организм устроил яркий салют из эндорфинов. «Наконец-то отпуск!» – орал в рупор внутренний голос. Я занял место, указанное в билете, предварительно убрав всю ручную кладь в ящик над сиденьями. Рядом со мной устроилась восхитительная блондинка, аппетитная, как экзотический фрукт. Свежий и мягкий аромат дорогих духов окутал меня, навевая пошлые мысли. Место блондинки было возле иллюминатора. Она обворожительно улыбнулась и флегматично поприветствовала меня. Я же, потонув в ее огромных синих глазах, промямлил что-то нечленораздельное. Девушка, будто догадавшись о моих сальных мыслишках, прыснула от смеха. И тут взор моих жаждущих эстетического оргазма глаз упал на ее бюст. Под красно-белым сарафанчиком не было лифчика. У меня сковало дыхание, словно на горло надели металлический ошейник. «Как же я тебя хочу», – это было самое безобидное из всего, что засело в мозгу. Немного успокоившись и вытерев платком потный лоб, я отважился завязать беседу.

– В Таиланд летите? – с деланным спокойствием поинтересовался я.

– Хм… – изрекла девушка и вопросительно посмотрела на меня. – А смогу ли я долететь… куда-нибудь еще?

Мне захотелось стать человеком-невидимкой, ну или хотя бы ударить себя по лицу. «Как я мог такое брякнуть?» – лихорадочно думал я.

– Простите, я просто… – решил я исправить положение, но осекся.

«Просто – что? Просто запущенная форма неизлечимой болезни мозга? Какой же я болван!» – мысленно обругал себя я, а вслух продолжил:

– Просто я не каждый день знакомлюсь с такой привлекательной девушкой.

После этого признания стало чуточку легче.

– Спасибо за комплимент, – обнажив в широкой улыбке белоснежные зубы, сказала она. – Я Кристина. Лечу в Таиланд.

– Костя, – сдавленно хихикнув, представился я. – Костя… который летит. Просто летит.

– Расслабьтесь, – шепотом сорвалось с ее пышных губ. – Всякое бывает. И… давай на «ты»?

– Давай, – согласился я.

Прямо скажем, не совсем удачное знакомство все же принесло плоды, и оказалось, что у нас с Кристиной много общего. Мы болтали, не замолкая ни на минуту. Обсуждали тенденции моды, футбол и даже рыбалку. У меня промелькнула мысль, что Кристина прекрасна не только внешне. Она обладала хорошим чувством юмора, яркой харизмой и была очень начитанной. Наше воркование прервалось лишь раз, когда в ряду напротив тучный краснолицый мужчина устроил скандал – ему не хотелось класть в ящик кожаную барсетку. Он так отчаянно спорил со стюардессой, выпучив глаза и дергаясь, словно паралитик, что меня невольно обуял интерес – что же в барсетке.

– По тому, как он себя ведет, у него там минимум яйцо Фаберже, – я поделился размышлениями с Кристиной.

– По-моему, только русские себя так ведут, – надув губки, сказала Кристина. – Наконец-то улечу из этого дурдома.

В итоге мужчина сдался, при этом по виду чуть было не получив инфаркт. Он нервно забросил барсетку наверх, повернулся к стюардессе, зло усмехнулся и развел руками. «Какой же кретин», – подумал я. Но причина, по которой задерживался взлет, была устранена, и мы с Кристиной снова принялись жадно наслаждаться общением. Когда мы взлетали, она взяла меня за руку, а я как истинный джентльмен, сыпал банальностями, успокаивая ее. Хотя, если уж говорить честно, сам слегка страдал аэрофобией. Самолет набрал высоту, Кристина пришла в себя и защебетала:

Читать дальше