Владимир Буров - Небо в алмазах

– Более того: скоро только так и будет.

– Всё наоборот?!

– Ты сомневаешься?

– В чем и в чем?

– Что я беглый каторжник?

– Уже нет, сэр.

– Тогда мы должны провернуть одну хитрую операцию – если ты не испугаешься.

– А именно?

– Украдем самолет, который должен лететь на Северный Полюс, чтобы обеспечить застрявшему там экспериментатору переправу.

– Отличная идея, скажите мне, как вас зовут, чтобы мне не запутаться ночью.

– ОК.

– ОК?

– Нет, нет, ОК – это значит: будет сделано. А звать меня Май.

Кетч споткнулся у самой кромки воды, куда они пришли, чтобы во время отлива набрать морских ежей, и глядя на которых попытаться додуматься:

– Как их сожрать, чтобы не было потом слишком больно.

– У тебя, что, припадок? – решил успокоить его парень. – Случайно, не эпилепсия?

– У вас?

– Так-то нет, но я ей пользовался в кругах отселе очень отдаленных, чтобы посмешить охранников, а мои друзья-товарищи в это время воровали хлеб.

– Мало давали?

– Наоборот, слишком много, чтобы можно было отсидеть весь срок, и поэтому люди часто уходили в побег, что в простонародии называется:

– Условно-досрочное освобождение.

– Условное, потому что намеревались вернуться назад? – удивился Кетч, уже сам не совсем отчетливо понимая, чему, собственно.

– Я назад больше не вернусь.

– Почему? Не хочется.

– Именно, мил человек, но главное, что ты пришел на стрелку, и поэтому я теперь только в небо.

– Будете работать Перевозчиком на Северном Полюсе?

– Хотел на Южном, но узнал, что там еще холоднее, поэтому согласился и на Северный. Май.

– Что?

– Ты спрашивал, как меня звать – вот ответ.

– Прошу повторить, я не понял: вы сказали Май?

– У тебя отличное произношение.

– Но этого не может быть.

– Почему?

– Потому что не может быть никогда. Май уже на Северном Полюсе, и более того: застрял там, как пробка с обратной стороны бутылки. В том смысле, что наоборот, внутри ее.

– Тогда называй меня просто Ма.

– Он и это словосочетание употребляет.

– Как, Ма – бессмертный? – спросил парень.

– Нет, просто, Ма – вездесущий.

– Сомневаюсь, ты что-нибудь напутал, парень. Это я вездесущий.

– Простите, но через чур много хвалебных эпитетов, давайте мне что-нибудь попроще.

– Лагерную кликуху?

– Думаю, подойдет.

– Батька Ма.

– Без Ма никак нельзя?

– Тебе не нравится это слово?

– Да, что-то слишком близко к Пирамиде жертвоприношений индейцев Майя.

– И это верно, парень, намечается великое жертвоприношение народов.

– Не думаю, мне кажется наоборот, жить скоро будет лучше.

– Так-то бы хорошо, но лучше без веселей не живет. Поэтому лучше и веселей – это и значит:

– Жертвоприношение началось.

– Какая-то непонятная мне логика, сэр, прощу прощенья, но до конца я вам не верю.

– Я сюда и прибыл, чтобы многие смогли проверить, прежде чем верить.

– Можно, я буду звать вас Черномор?

– Хорошо, тавтологично, но логично.

Самолет, уже с крыльями, стоял у кромки моря, и казалось, не ждал никого – просто дышал полной грудью перед дальними странствиями.

– Мы его украдем, – сказал Черномор, или Бат, как сам Кетч предложил его называть, чтобы абсолютно не запутаться в терминологии исторических событий, настигающих нас так быстро, что создать таблицу образов и их подобий – успеть нельзя.

– Не думаю, что самолет уже заправлен, – прошептал Кетч.

– Почему ты так думаешь? – спросил Бат.

– Не знаю, впрочем, именно поэтому.

– Почему, чтобы не угнали?

– Есс.

– Но здесь нет никого, кого они могут опасться.

– Ты думаешь, этот, как его, Ма-Ма не знает, что я здесь?

– Уверен.

– Почему?

– Ему сейчас не до тебя.

– Может быть, может быть. Будем надеяться. И знаешь почему? У нас нет другого выбора.

Бат пощупал бок самолета, как будто это был кит, выброшенный на брег пустынный и глухой в неведом царстве, в не совсем знакомом государстве.

– Что, стучит? – прошептал Кетч.

– Чё-то тихо.

– Может быть, они нас ждали? – опять чуть не заплакал Кетч, что такая важная операция по угону самолета может сорваться.

– Ты прав, парень, но только наполовину. Пойдем искать бензин.

– Он летает на керосине.

– Ничего страшного, разбавим морской водой.

– Это уменьшит его горючесть?

– Да.

– Только бы вообще не перестал гореть.

Они нашли за бугром целый штабель канистр, и задумались:

– Таскать их придется, как минимум до утра, а потом и сил лететь не останется.

– Тем более, это вообще не канистры, а бочки, – сказал Кетч. – Намучаемся по самые уши.

– Кого бы нанять, – согласил Черномор.

– Тут кроме них никого нет.

– Надо разбудить тех, кто не имеет отношения к контрразведке.

– Я их знаю, – сказал Кетч.

Он разбудил Кали, которая чуть не набросилась на него с упреками:

– Где ты был, мы тебя искали, – но он зажал ей рот ладонью и попросил разбудить Че.

– Ты решил угнать самолет? Но Че слишком дохлый, чтобы таскать тяжести.

– Я думал, у него всё прошло.

– Да, это так, но не настолько, чтобы еще и мускулы рук и ног выросли, как у этого, – она кивнула в дальний угол палатки, где, предположительно, спал Фи-Лин, или как его там?

Неожиданно поднялся вирусолог Ивановский, и сказал:

– Я буду вам помогать.

– Зря ты проснулся, – хотела опять уложить его Кали.

– Почему?

– И знаешь почему? Потом ты запросишь благодарности, а я буду уставшая, и так и так не смогу тебя отблагодарить за всё.

– Я согласен постепенно, – промямлил вирусолог.

– Нет.

– Почему?

– Я улечу с ними, ибо там на Севере Дальнем зависла моя любимая Щепка, и не могу больше терпеть, чтобы не спасти ее.

– Это двуместный самолет, – успокоил ее Ив.

– Серьезно? Я не знала. Можно по очереди ехать на нем верхом.

– Боливар, может и выдержит двоих, но сколько народу – это уже слишком. Ибо и я тогда полечу с тобой.

– В качестве кого?

– Как Доктор.

– Какой еще доктор?

– Доктор Живаго.

– Извини, но это уже через чур. Ибо: я вам не институтка для экспериментов.

Начали таскать канистры – если кому велики, а кому малы, то бочки.

– Я не могу поверить, что самолет взлетит с таким количеством керосина, – сказал Бутлеров.

Кетч огляделся, зари еще не было, но все равно было ясно, что проснулись все, и как безмолвные тени:

– Таскали и таскали бензин. – Или что у них есть еще там.

– Самолет не поднимется с каким грузом, – наконец выдохнул один грузчик, и с тяжелым вздохом сел на последнюю бочку.

– Кто это? – спросил Бат и тоже сел на песок.

– Не знаю, – автоматически ответил Кетч.

И вдруг Бат сам понял, что это и есть Фи-лин.

Он потихоньку зашел сзади, и взял голову противника в замок: одна рука под шею, другая цепляет ее сзади головы.