Максим Павлецкий - Легенда о Багуле. Книга первая. Степи в огне

Сергей Олегович, уже промыв основательно окровавленное мясо, приступил к рубке костей, хребта и ребер, после чего уложил кусочки мяса в ведро с теплой водой, для отмачивания. По окончании разделки майор перешел к наведению порядка в помещении, гуляя с веником по деревянному настилу. Закончив уборку, Сергей Олегович еще раз проверил смазку и ход затворов оружия, и, недолго думая, принялся прочищать свой табельный «Glock-17» с установленными 2ПС и ЛЦУ «Клещ мини». Покончив со своим пистолетом, майор принялся за пистолет капитана, за ОЦ-27 «Бердыш» с установленным глушителем. Вздохнув, Сергей Олегович окинул взором наведенный в расположении группы разведчиков порядок. Двуместная брезентовая палатка обогревалась буржуйкой, сделанной из ржавой бочки, поставленной дырявым дном на жаростойкие белые кирпичи вместо поддувала. Чистота стояла в расположении предельная.

Украдкой, пока спит капитан, майор вытащил из золотой пачки одну сигарету, хотя заранее знал к чему приведет его затея. Прикурив самодельной зажигалкой, сделанной каким-то мастером из обоймы АПС, с мелкой гайкой и газовой автогенной горелкой на макушке, Сергей Олегович прижег горячим воздухом сигарету и легонько затянулся. После половины, выкуренной не в затяг сигаретки, майор почувствовал, что ему нехорошо и с пробивающимся кашлем он бросился в отхожую, где его обильно прорвало, прополоскав горло и рот остатками завтрака, после чего он выбросил тут же окурок.

– Покурил, бляха муха! – выругавшись, подытожил майор, заходя в палатку, принявшись за готовку обеда.

Андрей, еще молодой красивый, белобрысый парень, с еще не пробившимися волосками на лице, лихо косил сочную, покрытую блестящими капельками росы зеленку, пахнувшую мятными степными травами. Вот уже тетя Тамара зовет мужиков с работы обедать и вот он стол, уставленный алюминиевыми тарелками со свежими, парящимися щами, банкой сметаны, разлитым по стаканам крепким беленым молоком чаем, черным хлебом, разрезанным по-деревенски и зелень с репчатым луком. Мясо на столе было редкостью. Мухи и пауты вмиг осадили обеденный стол, а люди, уставшие после тяжкого утреннего сенокоса, лениво отгоняли настырных насекомых, изредка вылавливая их в супе или стаканах. Но обед – дело всегда хорошее, а курево у мужиков – это святое, особенно после сытного обеда. Кругом тогда стояла летняя благодать…

– Капитан Поздняков, подъем! – шутливо скомандовал майор, – Форма одежды свободная, обед готов!

На импровизированном столе, сколоченном из остатков ящиков, разнося по палатке фееричный аромат, стояли два блюда в пластиковых одноразовых тарелочках. Гречневая каша с подливом из томатного соуса, с обваренными умелой рукой заботливого повара Сергея Олеговича лапками тарбагана и покрытое все это зеленым горошком, вмиг оказались во рту Андрея Игоревича. На полу стояли две надорванные коробки армейских сухих пайков, добытые ими в развалинах забытых складов бывшей столицы Забайкальского края.

Пообедав, как и полагается, капитан вышел еще раз покурить, но на этот раз – с автоматом на шее, осмотрел в оптику прицела окрестности и, обнаружив пустую юрту чабана, а вдалеке – пасущееся стадо с самим пастухом, Андрей Игоревич, облегченно выдохнув, вернулся в палатку и начал колдовать над военного образца картой. Контрольный раз сверившись с заметками в тетради, он радостно пошел кормить собак обедом.

– Сутки ходу, не больше, – отрапортовал по возвращении Андрей Игоревич майору, лежавшему на своей сетчатой кровати и читающего местную тонкую газетенку краевых новостей и событий, состоявших зачастую из сухих криминальных сводок.

Примечание.

банхар – порода крупных монгольских собак;

бухлер – национальная бурятская еда, вкусный суп с большим количества мяса, картошки, лука.

Егор Николаевич, в селе более известный как просто дед Егор, встал сегодня действительно рано, не позднее семи часов, и успел уже истопить русскую печь, приготовить еду из скромной овощной пищи, и от нечего делать занялся штопаньем валенок внука. Всю жизнь прожив в этом доме, сразу после того как вернулся из Афганистана, дед Егор вырастил в нем сына Колю, успевшего повоевать в обеих чеченских компаниях на Кавказе, и после относительно не долгого его хождения по земле, а именно тридцать семь лет, схоронил его. Жена Николая тут же вышла за кого-то замуж и уехала на запад, бросив внучка Данилу еще до Войны. Позднее на покой ушла и супруга Ефросинья. Так и зажил дед, хотя и был овдовевший, тихой и мирной жизнью счастливого старика, находившего свою отраду и утешение во внуке.

Практически сразу после похорон жены Ефросиньи Егор Николаевич водрузил на свои уже дряхлые и сухие плечи все хозяйство, состоящее из небольшого огорода с грядками. Засыпанная снегом земля не давала покоя старику, с детства приученному к ручному труду, и в зимнее время, тоскуя, не зная, чем себя занять, дед занимался мелкими делами по дому. Починив подошву прохудившегося валенка, Егор Николаевич внимательно осмотрел второй обувок. Приняв решение, что левый валенок в порядке и не нуждается в ремонте, Егор Николаевич поставил обувь осиротевшего внука Данилы, похоронившего еще мальчишкой отца алкоголика, и потеряв без вести мать, пропавшую сразу же после похорон мужа. Сняв очки с носа, дед Егор принялся набивать крепким самосадом, монгольского происхождения табаком свою деревянную трубку, с прожженными точками по краям – числом побежденных противников в одном из боев в ущелье Центральной Азиатской Республики Афганистан.

Сладко покуривая горьким дымком, Егор Николаевич не заметил, как стал дремать, а вскоре вовсе уснул так и сидя на стуле, выронив изо рта курительную трубку. Так спавший дедуля, мило похрапывая во сне не сразу разобравшись в чем дело, проснулся от звука дребезжащего стекла в раме и поднял трубку с высыпавшимся на ковер жженым табаком. Стучались со стороны палисадника.

– Кого еще там леший принес в такую рань? – недовольный просыпанным мусором на полу бурчал дед, —Может Данилка с солонцов вернулся? Да тот бы через ограду перелез и сам бы калитку открыл. Да и раньше пятницы он не заявится. Это что получается: после завтра? – разговаривая сам с собой, Егор Николаевич глянул на обрывной календарь местной типографии, висевший на стене.

– Да иду! – пропихивая больные ноги в валенки и одевая старый тулуп, пробурчал дед, выходя в сени. Со стороны ворот слышался собачий лай и повизгивание. Проспавший петух мигом встрепенулся и прогорланил свое фирменное «Кукареку!», разбудил дремавших наседок, которых в курятнике насчитывалось около дюжины. На звуки петуха незваные псы еще больше залились лаем, но так как до деревни было добрых три километра, а изба и участок находились в чистом поле, лай был просто бесполезным звуком, раздражавший людей у ворот.