Максим Павлецкий - Легенда о Багуле. Книга первая. Степи в огне

– Ну что, нашли что искали?

– Да, батя, нашли. Сейчас запускать будем. – Вежливо, разразившись откровенностью. чего никогда не наблюдалось за Сергеем Олеговичем, сказал майор, крикнув последние слова в зал, целясь голосом в подполье.

– Андрюха! Ну, как там у тебя?!

– Готово! – Отозвался голос капитана из-под пола, создавший импровизированный ключ из двух отмычек, воткнутых в замок и обмотанных синей изоляционной лентой ПВХ.

– Что нашли-то, сынки?

– Ракеты, батя, у тебя нашли. Ракеты!

Капли воды от талого снега проникали сквозь крошечную дырку в пропитанном влагой брезенте, падая на шахматную доску и разбиваясь мелкими брызгами, задевая руки играющих. Отполированная древесина игровой, с черно-белыми квадратами доски ярко блестела на солнце. Фигуры Стаунтона были строгими и простыми, какие только можно раздобыть. А вот окантовка самой доски по краям было выполнена в чудесном тибетском мотиве. Приближался эндшпиль. Ход был черных.

Смуглый тунгус, облачённый в зимнюю куртку с роскошным меховым капюшоном, хвостом лисицы лежавшим на плечах, поверх кухлянки к тому же был покрыт разгрузочным жилетом, с красующимся на груди фонарем с ручной динамо зарядкой, а также битком набитыми, всем что только может пригодиться в походе, карманами разгрузки. Поясной ремень был обтянут гордым патронтажем с заряженными в него патронами калибра 12х70 с картечью, а также с болтающимся на левом боку широким охотничьем ножом, который говорил о суровом нраве его владельца. Позади стояла, упираясь стволом во вбитый столб растягивающий брезент, усовершенствованная и модернизированная ТОЗ-34, измененная до такой степени, что кучность стрельбы, а также меткость попадания снарядов были лучше, да и отдача, которой практически не было, скорее напоминала отброс, как у АК-74. Рядом с ружьем, у ног сурового тунгуса, лежал здоровенный походный рюкзак, перевязанный и перетянутый, как только можно, увенчанный на вершине сумки настилом для еды. Тут же покоился баул со спальным мешком. Тунгус пальцем левой руки поправил черное пенсне.

– Зря ты так говоришь про них, – продолжал говорить на бурятском языке игрок черными фигурами, бросив взгляд на стоявший неподалеку автомобильный парк, личный состав которого был занят тем, что покрывал автотранспорт краской, украшая кабины и кузова монгольскими и бурятскими национальными орнаментами, создавая действительно произведения искусства. Воины-буряты, все как один разодетые в синие камуфляжи отрядов ОМОНа, а также черные одежды прочих спецслужб, комбезы которых распределялась по кастовой системе, ловко размахивая баллончиками краски, разрисовывали как легковые, так и грузовые транспортные средства. Работали под звуки и песни национальных напевов, доносимых из кассетного магнитофона, с присоединенными к нему здоровенными сабвуферами, не замечая ни разговора сановных шахматистов, ни их сами, с головой уйдя в творчество.

– Может, это им боевой дух придает. Веру в себя, – продолжил тунгусский охотник, едва не сходив конем, но быстро опомнился и убрал руку, так и не притронувшись к фигуре.

– Секрет существования в том, чтобы не ведать страха, – ответил игрок белыми шахматами. Покрытый дряблым нарядом рипстопного черного костюма войск специального назначения с налокотниками и наколенниками на частях тела, мужчина с бурым непальским цветом лица, а также завязанным на затылке хвостом волосами, смолью блестевших на свету, с невозмутимостью монаха, покоясь и для просвещения беспрерывно наблюдал с жаждой интереса, как из бокового кармана рюкзака охотника, набитого мхом, травой и листьями, вылезла ящерка, размером с безымянный палец. Ящерка, сначала понежившись на ласковом солнце, потом ловко взобралась на стол, посмотрела на деревянные разложенные срубленные игроками шахматные фигуры, и осознав, что опасности они не представляют, да и вкус у них не съедобный, очутилась на тыльной стороне ладони своего хозяина. Охотник тунгус равнодушно отнесся к вольности своего друга рептилии. Та же, без лишних колебаний, обвиваясь вокруг руки, забралась под шерстяной воротник, улегшись на плече охотника и укутавшись в ворсе уснула. Монах с доброй улыбкой пронаблюдавши милые движения зверька, принялся проверять тетиву и степень ее натяжения на своем блочном луке.

– Хороший ты человек, если ящерку приручил, однако есть и добрее люди, но если ты плохой человек, то знай, по миру до сих пор ходят более злые люди, – сказал буддист своими мудрыми монашескими мыслями, но внезапно резко сменил тему, осекаясь на охотника. Тот словно обиженно посмотрел на друга, пришедшего из Тибета, через весь Китай и Внутреннюю Монголию, сюда в Забайкальские степи, по всей вероятности, ища мудрости Будды тут. Хотя есть еще две причины, по которым друг отправился в такое далекое странствие: либо он кого-то преследовал на своем пути, либо же от кого-то убегал, прячась в глуши Забайкалья северной страны и потратив несколько лет на этот гигантский марш-бросок.

– Это святой зверь, его не надо трогать, зачем ты на Старого Хозяина собрался идти, на Большой Север, за Дорогу? – спросил монах и, достав буддистские четки, принялся их бесконечно перебирать.

– Я хотел… – внезапно остановился охотник, заметив яркую красноватую-оранжевую полосу на горизонте в небе, оставленную баллистической ракетой. Тунгус быстро извлек из рюкзака половину разобранного или, скорее всего, сломанного кем-то бинокля советского образца Б-13 «Беркут». Не закрывая левого глаза, а к правому приложив дальномер, охотник принялся определять на глаз траекторию и предположительное место падения ракеты. В это самое время опустевший автомобильный парк, где и сидели за столом под брезентовой крышей игроки, образовалась тишина, и звуки нажевывающие магнитофоном с мини кассеты, вдруг резко сменились ревом сирены. В воздухе гудела тревога. Как и охотник, монах хладнокровно переглянулся через плечо, и все так же невозмутимо вернулся к игре.

– В километрах сорока отсюда падать будет. В Агинские степи целит. Со стороны Большего Города летит. Зачем им сейчас ссориться с бурятами? Столько веков мирно и дружно жили, столько поколений семей смешанных было, дети общие были, а тут такое. Да уж, – выговорился охотник, переходя на ругательства тунгусского языка и убирая назад в свой рюкзак оптический прибор.

– Если человек сдержан, он не сближается с другим, если цветок сдержан, он не расцветает с приходом весны. Иначе вчерашний друг сегодня станет врагом, а вчерашний цветок – сегодня пеплом. – Даосский монах выдал истину.

– Да уж, отчаливать надо, – пожав руку на прощание буддисту, охотник забросил за спину походный рюкзак, повесив на плечо ружье дулом вниз. Тунгус свистнул дежурному по автопарку, выглядывающему из-под колес «КамАЗа» на полет ракеты, в то время, когда остальной личной состав, побросав всё по приказу старшего по званию, лежал, уткнувшись лицом в талую грязь.