Виктор Сиголаев - Фатальное колесо. На все четыре стороны

Как такое вообще можно выдумать?

А вот показания обвиняемых, бывших охранников лагеря, как они без смысла заставляли изможденных людей таскать по полю камни, как устраивались демонстративно-показательные расстрелы, как ежедневно к «отбойному» столбу, стоящему посредине лагеря, привязывали одну жертву и показательно забивали ее насмерть плетьми из бычьей кожи, переплетенной стальной проволокой. Развлечения ради…

Жертва группового убийства на Северной стороне, Тимофей Кондратьев тоже побывал у этого «отбойника», вот его показания на суде. Чудом спасся. Одноглазый шуцман, которого сами полицаи за жестокость прозвали «Шайтаном», все норовил попасть человеку кончиком плети по глазам. Жаждал отомстить за свое собственное увечье. А Тимофей, прикованный к столбу, все крутился да изворачивался. Шайтан и зубы ему повыбивал, и ребра переломал, ключицу надвое, а по глазам попасть все никак не мог! Бездыханного, полумертвого Тимофея оттащили в барак и бросили на пол помирать. А утром в барак зашел комендант лагеря обершарфюрер СС Карл Шпекман и вдруг неожиданно приказал отвезти избитого узника в городской лазарет. Немец, скорей всего, сам был в шоке от жестокости собственных подчиненных. А из лазарета парню помогли бежать подпольщики – вынесли его под видом умершего, а затем переправили в горы к партизанам.

Придумано?

Чудом повезло парню, которому тогда было сколько? Семнадцать лет! Мальчишка, которого просто во время облавы случайно зацепили полицаи. С улицы забрали – не понравился он им чем-то.

И для того ли ему тогда повезло, чтобы его какое-то животное через тридцать лет, в мирное уже время, зверски растерзало? Вместе с семьей. Вместе с женой и дочерью! Уму непостижимо. Получается, догнала мужика война! Настигла, когда он и не ждал. Когда страшные свои мучения в концлагере готов уже был забыть, как кошмарный сон. И не говорите, что это сотворил пьяный односельчанин. Это сделала война! Пулей на излете, шальным осколком от взрыва, ошметками людской изуверской злобы, уже безвластной, но не ставшей от этого менее опасной.

Я перевел дух.

Глубоко втянул в себя воздух – с надрывом получилось, как перед плачем. Медленно выдохнул. Заставил себя успокоиться.

Кому ты помешал, Тимофей Кондратьев?

Для кого стал опасным через тридцать лет после того, как отгремело последнее эхо той ужасной войны?

Узнал кого-то?

Повстречался случайно с упырем из прошлого, выпустившим наружу свои кровавые когти? «С фашистской жестокостью». Ох и непростая мне вчера статейка на глаза попалась! Ох и непростая. И вся эта мистика…

А ведь эффект от вчерашней чертовщины получился совершенно противоположным! Кто-то, рассчитывая меня отпугнуть, сам того не желая, четко указал: «Правильным путем идете, товарищ!» А я к тому же еще до кучи и разозлился от всех этих непоняток. От аллюзий и парадоксов. Ах, вы газеты воровать? Да фокусы мне Копперфильдовы с принцессой Дианой показывать? Ужо я вам!

«Бороться, искать, найти и не сдаваться!»

Что там было? Улица Эстонская? В Симферополе, на секундочку! Где неподалеку и размещался совхоз «Красный», чудовищная фабрика смерти.

Вершина европейского цинизма в союзе с азиатской кровожадностью.

Оттуда и начнем плясать.

Мой школьный регламент выстроен следующим образом.

Первый час я, как образцовый ученик, добросовестно отсиживаю на уроке, без разницы на каком – согласно расписанию. Не выпендриваюсь, не умничаю, сам отвечать не лезу, но если вызывают, туплю и тяну на «четверочку», чтобы лишний раз не выделяться. Бывает, что ради разнообразия и по настроению я отсиживаю и второй час.

Потом по «легенде» отправляюсь в специализированную школу юного физика оттачивать свои нечаянным образом обнаруженные физико-математические наклонности. Легенду поддерживает, крепит, холит и лелеет школьная завуч, нештатный сотрудник КГБ, впрочем, как и большинство советских завучей того времени. Она же и отвечает за все записи в журналах, табелях и бог весть где еще. Ибо… «без бумажки ты букашка».

Кстати, не один я такой перспективный в этом элитном заведении. Упомянутая Света Черешня уходит с третьего часа в спортшколу, она – талантливая акробатка и будущий олимпийский резерв Советской Родины. Мальчики-одноклассники по этому поводу при всяком удобном случае норовят ее… побить. Пока не ушла. Наши элитные мальчики такие затейники!

Кое-кто с уроков уходит на курсы совершенствования языков, я так понимаю, будущие дипработники. Кто-то исчезает готовиться на школьные олимпиады: честь заведения превыше всего. Короче, класс у нас еще тот: «А у нас текучка, така страшная у нас текучка…» В этом плане я удачно попал.

Разумеется, нет в природе никакой школы юного физика.

С озабоченной миной подрастающего Альберта Эйнштейна я ежедневно покидаю свою элитную альма-матер и двигаю через Комсомольский парк – в сторону набережной Корнилова. Там, в шикарном здании Дворца пионеров, за фальшстеной гимнастического спортзала находится резиденция нашей оперативной группы. Фактически это тоже спортзал – с татами, зеркалами, макиварами и другими продвинутыми атрибутами.

Здесь меня методично натаскивают два моих инструктора – Сан-Саныч и Ирина. Позывные Козет и Сатурн. Все трое мы – резерв Ставки Верховного Главнокомандующего, нашего горячо любимого и обожаемого господина Пэ-Жэ – Сергея Владимировича Бесфамильного, в смысле, хрен знает какая у него фамилия. Позывной – Пятый, да и ладно. Как сложился наш симбиоз – рассказывать не буду: длинная и большей частью не очень веселая история.

В этой комплектации мы работаем уже полтора года, стараясь не афишировать особо того факта, что в отечественных силовых структурах по полной программе задействован несовершеннолетний ребенок. Необычный, конечно, ребенок, сверхэрудированный, не по годам смышленый и… как бы это выразиться помягче, обладающий чудовищным чутьем на всякого рода неприятности, которые на поверку в той или иной степени оказываются в зоне интересов советской государственной безопасности. Этакий живой талисманчик, артефакт магический. По всей видимости, меня так и расценивают все, кроме Ирины, которая, как я и говорил, в курсе моей истинной сущности.

В наш схрон есть два входа: один со стороны детского спортзала, второй – через тайный подземный ход из подсобок находящейся рядом по набережной водной станции, городской школы юного пловца. Мне по инструкции положено входить и выходить через эти воняющие водорослями катакомбы. Однажды один очень нехороший человек возжелал вытрясти душу из меня в этих мрачных коридорах, но… силою случая сам почил в бозе.