Аланд Шабель - Верь, бойся, проси…

Ромка с сомнением поглядел на Хану, но не увидел какой-либо издёвки и решился, рассказал как есть. Нет, он не жаловался, Хана не понял бы, а вот рассказать, как пацан, более старшему товарищу, это он сумел.

– Ну и что решили? – немного помолчав, спросил он. Выслушав их общее решение, он кивнул, пожал руку, как равному, и ушёл.

Посчитав закрытой тему о выселении, на следующее утро Ерёма с Жентосом, пришедши на занятия, устремились было на новое место, но «изгои», сговорившись прийти пораньше, уже сидели на своём обычном месте. Затевать очередную потасовку соискатели не рискнули и вернулись, бурча и кидая косые взгляды на упрямцев. Таракан, видя такое дело, зело нахмурился и что-то стал выговаривать Палтусу.

Через два урока, в перемену, пожаловал Барбос. При виде «старшака» прошелестело оживление по рядам, а Палтус предусмотрительно подскочил к дверям и встал на страже, дабы ничего не помешало внушению нарушителям законного порядка.

Шелест, докатившись до галёрки, стих, и настала торжественная минута ожидания. Барбос между тем, подойдя к ребятам, поздоровался с каждым за руку, потом, мрачно оглядев соседей, произнёс:

– Эти парни сидят на своих местах, а кто сомневается, добро пожаловать на аудиенцию.

Ещё раз пожав руки, Барбос неспешно покинул класс, по пути подарив Палтусу дружеский щелбан, после которого озадаченный клеврет, потирая покрасневший лоб, развёл руками и получил порцию хохота от одноклассников.

Первый раз коллектив, не сговариваясь, захлопал в ладоши, заулыбались девчонки и замолчали те, кто обычно громко говорил. Одноклассники подходили к героям дня, хлопали по плечам, поздравляли.

Озадаченные таким поворотом, обособленцы помалкивали, и именно с этой минуты климат в классе стал меняться на более добрый, человечный.

Со временем учебная жизнь наладилась. Завитая родители вынуждены были перевести в другую школу.

Пиявка и Ерёма остались на второй год. Коалиция под эгидой Таракана разваливалась, да и учителя стали жёстче проводить политику «сам учись и другим не мешай», поэтому ботаны перестали ощущать себя вторым сортом, и класс по успеваемости стал не хуже других. Авторитет Булаева Романа и Пушкарёва Леонида в классе возрос значительно, Таракана же категорически наоборот.

Ученики перестали бояться насмешек, оказалось, в классе много интересных и общительных девчонок и мальчишек, увлекающихся кто нумизматикой, кто спортом, филателией опять же, а музыка, а компьютерные игры, всего не перечислишь. Всё это обсуждалось, обменивалось, интересовалось, в общем, жизнь класса забурлила. Нужно ли говорить, что и родители были весьма теперь довольны своими чадами, раньше в школу собирались без настроения, на подручных Таракана жаловались, и вдруг всё изменилось лучшим образом.

Ромка записался в секцию бокса и с удовольствием посещал её, тренировки не пропускал. Глядя на него, в секцию пришёл и Лёнька, стали на пару лупцевать груши.

Тренер попался толковый мужик, из ребят не клеил чемпионов, но гонял добросовестно, за тренировку не один пот сойдёт.

Дуче, вернее Янек Бодучевский, появился позднее, они уже учились в восьмом классе. Завучиха привела долговязого парня на урок, тихонько представила и так же тихонько исчезла. Шла «контроха» по физике, а новенький сел к Ленке Буксиру, полненькой девчонке в очках, хронической отличнице, и с олимпийским спокойствием стал решать выданное ему задание. Незаметно к новенькому привыкли, учился Ян хорошо, обладая универсальным складом ума, одинаково любил и математику, и литературу. Особо этот парень ни с кем не сближался, Таракана отшил на раз, когда они с Палтусом хотели втянуть новенького в своё сомнительное сообщество. А с Ромкой и его компанией свёл случай. Летом, в каникулы, Бул с друзьями выбрались на пески, позагорать, покупаться. Пески – это горы песка, добытые краном с огромным ковшом со дна Волги, всё это находилось рядом с Волжским портом. Любимое место ловцов рыбы на донку и разнокалиберной ребятни.

Команда Була спускалась с горы песка к пляжу, и они отчётливо видели, что, когда из воды вылез Ян, его тотчас окружила стая пацанов с Подковы. Они все были ниже его на голову, но их было много, горластые и нахальные, как воробьи.

Тут же пропали часы Яна, подарок брата отца, полетела в воду рубашка. Парень едва успел надеть джинсы и обувь, не теряя самообладания, стоял и как-то равнодушно отмахивался от особо оголтелых.

– Рома, опять братки наглеют! – обронил Пашка Махов. – Не пора ли урезонить?

– Маховик прав, Бул! Доколе? Они не у себя на Подкове, качают тут, понимаешь…

Бул ещё издали узнал одноклассника, поэтому сомнений не было. Пятеро ребят подтянулись к месту конфликта. Братья Митрохины во главе этой бучи не сразу заметили опасность, когда заметили, было отступать нельзя, авторитет уронишь.

Помельче шушера брызнула вдоль пляжа, братья и пацаны повыше остались держать разговор.

– Ян, привет! Проблемы? – приветствовал Ромка одноклассника.

– Нет проблем. Мошкара, правда, назойливая вьётся! Часы вот опять же…

– Где часы? – Лёнька Пушкарёв вывернул руку одному из Митрох. – Верни, пока не инвалид!

Митрохинские было бросились выручать собрата, но тут же кто-то полетел на песок, кто-то в воду в полной амуниции.

Часы, конечно, нашлись, и, потирая там-сям, агрессоры нехотя, оглядываясь и бормоча угрозы, ретировались. Один из братьев по подлому метнул камень напоследок, хорошо, что ребята настороже были, увернулись. Ян тут же вынул ремень и, подобрав камень, воспользовался ремнём как пращой, снаряд с хорошей скоростью ушёл вслед убегающими.

Так и вошёл в компанию Дуче.

– Не много ли вождей? – проворчал Лёнька, когда узнал, как звали Яна друзья с прежнего местожительства.

С лёгкой руки последнего приклепалось к Пушкарёву прозвище Лафет. Пашка Махов (Маховик), с лёту стал Шатуном, Сенька Горчаков – Гоча. В общем, с Дуче жизнь обновилась, стала разнообразней. Первенство Була он воспринял легко, без каких-либо напряжений влился в компанию, парень он был интересный и толковый, отношения поэтому настроились хорошие и быстро. Друзья Була приняли его манеру общения, иногда ироничную, привыкли к его изречениям и стихотворным цитатам, кстати, никто не возражал против новых прозвищ и обращений друг к другу.

Один Лафет иногда позволял себе лёгкую критику в адрес некоторого барственного артистизма, нет-нет да и прорывающегося в поведении их нового товарища.

А «подкованные» затаили злобу! Дуче они вообще возненавидели, видимо, снаряд, пущенный вслед, нашёл свою цель. Младшие Митрохины, вожаки юной кодлы «подкованных», жаждали мести. Выходцы из знаменитой семейки, которая никогда не была в полном сборе, всегда кто-то выходил, кто-то садился, не могли смириться с потерей уважухи.