М. Таргис - Песнь камня

Печальный голос из коляски воззвал по-венгерски.

– Мам, тут интереснее, – ответил Арпад, явно гордясь тем, как свободно он изъясняется по-немецки, и посмотрел на Янину. Она заговорщицки подмигнула мальчугану.

Выстрела заждались и уже подумывали, что Ярнок что-то долго не дает сигнала, когда он наконец раздался – как и всегда в таких случаях неожиданно, разорвав глухую тишину над ущельем, сразу же наполнившимся хриплым карканьем вспугнутых ворон, шорохом скатившегося откуда-то камня (вместо ожидаемой лавины), храпом встревоженных лошадей да скрипом тронутой с места двуколки.

Двигаться решили в том же порядке, выжидая, чтобы не перегружать древнюю конструкцию. Хильда взяла коня Фрэнки под уздцы и отправилась на мост, за ней, немного погодя – Дьюер, потом – доктор, и наконец – коляска.

Над пропастью снова восстановилась тишина, и стук подков по камню в нескольких десятках метров впереди казался оглушительным. Однако звук выстрела потревожил не только ворон. Двуколка как раз въезжала на мост, когда тишину прорвал ужасный, леденящий кровь вопль, тут же перешедший в дикий истерический хохот. Эхо с готовностью ответило и пошло гулять по ущелью, отражаясь от крутых скальных стен.

Наверно, Янина ахнула или закричала, наверно, вскрикнул сидящий рядом с ней мальчик, она ничего не услышала из-за громкого ржания испуганной лошади. Для нервной кобылки потрясение оказалось чрезмерным, белая лошадь взвилась на дыбы, Дьюер отчаянно пытался успокоить ее, балансируя на узком, полуразрушенном мосту. На глазах у Янины лошадь сбросила его (к счастью, ему удалось вовремя выдернуть ноги из стремян и успешно свернуться в клубок, падая на каменное покрытие) и, вытаращив налитые кровью глаза, помчалась назад, в сторону дома, не разбирая дороги.

Мост был слишком узок. Проносясь мимо, белая кобыла ударила боком лошадь доктора, толкнув ее на полуобрушенные перила, а дальше на пути у нее была только двуколка, стоявшая передними колесами на мосту. Каштанек испуганно ржал, глядя на летящую навстречу ему лошадь, и топтался на месте, пытаясь свернуть вбок, на край моста, где обомшелые камни держались явно только на честном слове.

– Альби! – пронзительно взвизгнула Янина.

– Я здесь! – граф проворно перебрался на козлы.

В коляске кричали. Кобыла задела мерина плечом, Янина не глядя сунула фон Кларену поводья и бросилась на шею обезумевшей лошади. Мгновение спустя она уже сидела в седле, стараясь заставить кобылу отвернуть в сторону от испуганного Каштанка и коляски и бежать куда угодно, только прочь от узкого горлышка моста. Она успела заметить краем глаза, как мерин сворачивает вбок, а фон Кларен пытается остановить его одной рукой с помощью отчаянно визжащего Арпада.

Что происходило на мосту дальше, она не видела. Кобыла перестала без толку крутиться на месте и, поддавшись наконец уговорам Янины, вырвалась на простор и помчалась назад по дороге наверх. Уже через пару минут спокойный голос наездницы, а также крутой и вязкий подъем образумили ее, и лошадь остановилась, часто вздрагивая.

– Умница моя, – нежно пропела Янина и осторожно заставила ее повернуть назад.

Почувствовав уверенную руку, лошадь спустилась обратно к мосту, и Янина убедилась, что, к счастью, обошлось без жертв. Двуколка стояла на краю моста, съехав одним колесом в пролом в перилах. Каштанек стоял спокойно, а фон Кларен и Арпад шумно отдувались на козлах, привалившись друг к другу. Чуть дальше Дьюер помогал доктору Шнайдеру подняться с останков парапета, а докторский мерин равнодушно наблюдал за ними, как и вернувшиеся Хильда и Фрэнки.

Янина с триумфом въехала на мост на покоренной кобылице, встретив неловкое молчание и потрясенные взгляды.

– К-как вы это сделали, мисс? – хриплым голосом спросил британец. – Нет, я даже не спрашиваю, как, я пытаюсь понять, что вы сделали?

Янина улыбнулась.

– В любом случае, мое восхищение, – поклонился Дьюер.

– Мое тоже, – присоединился доктор. – И благодарю вас, вы, кажется, спасли мне жизнь, – повернулся он к Дьюеру.

Журналист смущенно откашлялся.

Янина как раз поймала веселый и удивленный взгляд графа, но тут, наконец расшвыряв мешавшие коробки, до передка коляски добралась Пондораи Томашне и, перегнувшись через фон Кларена, бросилась обнимать и целовать сына. Тот слабо сопротивлялся. Граф вжался в спинку сиденья, чтобы не мешать ей, на лице его были написаны покорность судьбе и почтение к материнским чувствам.

– Как мне благодарить вас? – госпожа Пондораи отпустила Арпада и как будто готова была броситься на шею фон Кларену, но тот быстро проговорил:

– Благодарите вашего мальчугана, мадам, он отлично исполнил роль моей второй руки. Одной я бы не справился. И благодарите фройляйн Янину, – он снова с улыбкой посмотрел на актрису. – Вы поразили меня до глубины души. Вы часто проделываете подобные трюки, или это был прилив вдохновения?

– Чего только не приходится делать в театре! – закатила глаза Янина. – И если уж наша императрица уважает конный спорт и считается лучшей наездницей Европы…

Окружающие по-прежнему смотрели на нее не без растерянности, и Янина вздохнула и взглянула в голубые глаза графа.

– Мне только сейчас пришло в голову, что я подвергла риску вашу жизнь и жизни всех в коляске ради того, чтобы спасти вашу лошадь, – она обезоруживающе улыбнулась.

– Что ж, это моя любимая лошадь, – изрек фон Кларен.

Дьюер подошел к Фрэнки, досадливо шипя (в полной тишине его было хорошо слышно):

– Он для нее уже Альби , ты слышал? Что ты там рисуешь, дай сюда! – журналист с остервенением выхватил у коллеги альбом, но тот тут же отобрал его обратно.

– Не будем больше терять время, – распорядился граф, осторожно отстранил Пондораи Томашне и слез с кучерского места. – Господа журналисты. Поскольку наши слуги за это время уже ушли на другой конец света, боюсь, мне придется просить вас вернуть наш ковчег на земную твердь.

– Не впервой, – вздохнул Дьюер, а Фрэнки молча спешился.

Путь продолжили в том же порядке, только Дьюер пропустил доктора вперед. Фон Кларен не изъявил желания вернуться в двуколку и остался на козлах, полностью доверив вожжи ребенку, счастливому возложенной на него ответственностью. Дьюер пошел пешком рядом с Каштанком, а Янина ехала перед повозкой, уверенно управляя совсем присмиревшей белой кобылой.

– Я бы все-таки хотел знать, – Дьюер повернулся к графу и Арпаду, подумал и на всякий случай взял мерина под уздцы. – Что это было за явление, что так перепугало мою… вашу лошадь? – он ухмыльнулся. – Баньши?

– Не знаю о чем вы, но сразу ясно, что вы не были в Африке, – устало произнес граф.