М. Таргис - Песнь камня

Стоило всей компании пройти сквозь прямоугольный проем в следующий двор, как декабрьская ночь словно бы сразу вступила в свои права: небо на глазах приобретало всё более густой оттенок синевы, и холод с каждым мгновением становился всё ощутимей. Здания горной крепости тесно обступали двор, прямо впереди ожидала лестница в несколько ступеней и над ней мощные дубовые двери, покрытые витиеватым узором из чугуна. В стороне темнел резной портал замковой церкви, но на дверях почему-то висела толстенная цепь.

Поднявшись по лестнице, фон Кларен неуверенно оглянулся на гостей, постучал внушительным бронзовым кольцом, и двери словно бы сами собой медленно и величественно приоткрылись.

– Что еще за театральщина? – проворчал Дьюер на ухо Янине.

Фрэнки, щурясь в сгущающемся мраке, торопливо делал наброски в альбоме.

– Прошу вас, – просто сказал фон Кларен, без приличествующего пафоса, и первым проскользнул в проем меж дверьми.

Тут же внутри затанцевал свет, и двери со скрипом отворились уже в полную ширину. Фон Кларен держал в руке горящую лампу.

– Проходите же, – позвал он. – О лошадях не беспокойтесь, о них позаботятся и вещи разберут. Прошу прощения за холод, надеюсь, что это вскоре удастся исправить.

Ежась и кутаясь в пальто, гости вступили в большую темную центральную залу – настоящий старинный холл с бронзовыми чашами для факелов по стенам (переоборудованными, как вскоре выяснилось, под вполне современные газовые лампы), с гигантским камином, в котором к всеобщей радости кто-то только что зажег огонь, с украшенной сложной вышивкой тканой обивкой стен меж расписных деревянных панелей и покрытым не менее искусно вышитой скатертью длиннейшим столом. Над камином, как и ожидалось, висел хозяйский герб, в полутьме не представлялось возможным разобрать, что там изображено, только по центру явно располагался меч, выделявшийся светлой полосой в рыжих отсветах огня. У камина ожидали несколько мягких и уютных кресел.

Ощутив боль в груди и зная, что подступает приступ кашля, Янина вытянула из рукава носовой платок и приложила к губам.

– Фройляйн Янина, – жалобно забормотала рядом Хильда, но актриса молча стиснула ее руку.

– Прошу вас, – граф прошел через залу к камину, встал рядом с ним, поглаживая раненное плечо. – Подходите сюда, помещение нагреется не сразу. Рассаживайтесь.

Гости встали полукругом у камина, частью расположились в креслах. Никто не рискнул посягнуть на спрятавшееся в темноте за остальными самое высокое и явно старинное, очевидно, хозяйское кресло, больше напоминавшее трон, наверху спинки которого тоже красовался герб с мечом. Сам фон Кларен смерил кресло задумчивым взглядом, но так и не сел в него.

– Признаюсь вам, я немного слукавил, говоря о замке, – улыбнулся он. – Он вполне приспособлен для жизни и даже вполне обитаем. За недостаток тепла и освещения прошу прощения и надеюсь, что этот вопрос удастся быстро решить. На территории крепости стоит несколько крупных зданий, большинство помещений почти никогда не используется. Здесь есть всё необходимое. На нижнем этаже располагаются купальни, вода поступает из реки, которая берет начало где-то на одной из вершин горы… восточной, кажется. Провиантом мы обеспечены, хотя на изысканность меню рассчитывать, увы, не приходится: это запасы местных крестьян и горная дичь. На прислугу прошу не обращать внимания… Впрочем, это было бы как раз затруднительно… Здесь, как вы, вероятно, уже заметили, исключительно исполнительная, но и неприметная прислуга. В чем ее несомненное достоинство. Если что-нибудь будет нужно, наверно, лучше обращаться ко мне.

Пондораи Томашне, поразмыслив, решилась пересесть в большое кресло, поближе к огню. Янина заметила, как граф дернулся, словно хотел остановить ее, но не стал, только на щеках его задвигались мускулы. Янина оперлась рукой о спинку того же кресла, рассматривая герб. Светлеющий меч в центре щита обрамлял странный резной узор, более всего напоминавший расправленные угловатые крылья летучей мыши. Янина придвинулась ближе и разглядела, что меч на гербе треснул ближе к кончику. «Не берегут тут антиквариат, – подумала она. – Еще бы: то холод, то сырость, то вдруг такое пламя… Или эта трещина – результат какого-нибудь кровавого пиршества сотни лет назад?»

Арпад, присевший на ручку кресла поближе к матери, тоже заинтересовался гербом и подергал острый край деревянного крыла. Пондораи Томашне хлопнула его по руке.

– Ах да, – вспомнил, глядя на них, граф. – Крыс здесь нет, но если вы обнаружите где-нибудь в шкафу или в шторах спящего вампира… – почувствовав, что гости как-то подобрались при этих словах, он обвел их удивленным взглядом и внезапно рассмеялся – правда, несколько натянуто: – Я про летучих мышей! Здесь живет небольшая колония, но зимой они вас не потревожат.

– Вампиры в Карпатах? – недоверчиво произнес доктор, и Янина подавила смешок, оценив невольную двусмысленность фразы.

– Опять ваш предок? – проворчал Дьюер и граф кивнул. – А комодоских драконов у вас тут не водится для полноты атмосферы?

– Вот не надо таких предложений! – испугался граф. – Хотя не поручусь, может быть, уже и водятся… Я хотел только просить вас не убивать вампиров, если попадутся. Призраков тоже не надо бояться, они совершенно безвредны.

Янина снова улыбнулась, журналист и мальчик тоже посмеивались, остальные неуверенно переглядывались, не зная, воспринимать ли слова графа как шутку, или он говорит всерьез.

– Послушайте, мейльтушагош груф, – не выдержала Пондораи Томашне, – мы не в салоне, и сейчас не время для ваших излюбленных шуточек!

– Я не шучу, – коротко ответил граф. – Церковь, как вы изволили видеть, закрыта, остальные здания и помещения в вашем распоряжении. Библиотека, дворы и стены, оружейная – здесь нетрудно найти, чем занять себя, пока… всё не устроится. Вы – гости в Кёдоле, а для Кёдолы гость – святое, так было и будет всегда!

Последние слова он произнес, повысив голос, глядя в пустоту, и в голосе его чувствовался странный оттенок – чуть ли не угроза. Впрочем, на это никто, кроме Янины, не обратил внимания. Хильда радостно вскрикнула, обнаружив на столе, где только что было пусто, поднос с кружками дымящегося и дышащего терпкостью трав глинтвейна. По мере того как озябшие (больше за время пребывания в замке, чем за всё их полное драматизма путешествие) тела разогревались изнутри и снаружи, поднималось и настроение, мрачная обстановка и странные намеки графа теряли силу воздействия.

Янина хотела подойти к столу за своей кружкой, но так и осталась стоять, придерживаясь за спинку кресла: в глазах плыло, окружающее колебалось, словно пламя камина полыхало прямо перед ней, гигантский стол кренился и грозил съехать куда-то в небытие. Уставившись на скатерть, Янина вдруг разглядела, что серая с красным гладь на черном атласе скалится на нее тысячей вплетенных в причудливый орнамент яростных пастей, смотрит тысячей горящих глаз. Не без усилия Янина оторвала взгляд от скатерти, ища в колеблющемся шатком пространстве твердую точку, взглянула на рисунок стенной обивки и ощутила, как ее окатывает волна липкого холода. Стены залы были сплошь покрыты изображениями танцующих скелетов. Черные и белые силуэты на багровом фоне, словно в сполохах адского пламени, завораживали; взгляд, раз зацепившись, скользил дальше, прослеживая бесконечное разнообразие поз, и казалось, что вышитые скелеты движутся на стенах и увлекают за собой в бешеный хоровод по красному атласу. Пульс в висках стучал ритмичным аккомпанементом тотентанцу [17] Totentanz (нем.) – танец мертвых, пляска скелетов, популярный аллегорический мотив средневековой живописи и иконографии. , адская музыка становилась всё громче, вытесняла остальные звуки. Только где-то на краю света раздался пронзительный голос Пондораи Томашне: «Фройляйн Линдентон, а вы что ж не?..» Потом был чей-то вскрик, и действительность заволокло чернотой, Янина только и успела почувствовать, как ее рука скользит по острым краям резьбы на кресле и не может уцепиться и как ее подхватывают чьи-то руки, и лица касается клетчатый шарф – это был шарф Дьюера. А потом стало совсем темно, и музыка пляшущих скелетов стихла.