Юлия Грин - Связи

– К тебе в постель часто пытаются залезть секретари?

Она спрашивает скорее полушутя, чтобы поддержать разговор, но Грэхам действительно задумывается, словно вспоминая, и пожимает плечами, посмеиваясь в ответ.

– За последние полгода двое. Но оба не мои, один – конкурентов, а второй – партнеров. Кстати, примерно об этом я хотел поговорить с тобой. Не о секретарях, а о постели.

Джулия закашливается воздухом, чувствуя, как брови ползут вверх, и останавливается у дверей отеля, в котором они встречались – принадлежащем Грэхаму, само собой – и хлопает глазами, глядя на брата. Его фраза звучит совершенно неправильно, и девушка впервые всерьез задумывается о том, что такого важного могло произойти, что Грэхам решил попросить ее… о чем-то.

– Эм, кажется, я погорячилась, когда сказала, что согласна на все.

Грэхам смеется и качает головой, указывая Джулии на небольшое кафе с открытой верандой у побережья, и берет ее под локоть, когда они неторопливо идут через кишащую туристами улицу.

– Не волнуйся, я не собираюсь предлагать тебе ничего слишком аморального, иначе наша мать меня убьет. – Он посмеивается и добавляет, когда они минуют группку пялящихся на них туристов с фотоаппаратами. – Ну, почти ничего.

Ланч проходит относительно непринужденно, даже несмотря на то, что Грэхам делится своим планом, вернее, формулирует, какое именно одолжение ему нужно, и Джулия несколько раз давится Мохито. Наверное, стоило попросить добавить в коктейль больше мяты, она вроде как должна успокаивать.

– Если мать узнает, она убьет сначала меня, а потом тебя. Я серьезно.

Она смотрит на брата через небольшой столик и смеется, нервно и высоко, качая головой. Надо признать, что ее заинтриговало это предложение, даже несмотря на то, насколько нелепым и дурацким оно кажется на первый взгляд. Или именно поэтому оно и показалось таким интригующим?

Он молчит, дожидаясь какого-то ответа, и Джулс задумывается, подбирая слова и заказывая себе вторую порцию освежающего коктейля, а потом произносит, стараясь не звучать слишком ошарашенной и заинтересованной.

– Почему ты не хочешь просто заплатить кому-нибудь? По-моему, так было бы проще. Ты что, не смотрел все эти мелодрамы с сюжетом «он заплатил проститутке, чтобы она изобразила его невесту, а потом у них вспыхнули настоящие чувства…»?

Девушка декламирует, обрывая себя на середине фразы – судя по лицу Грэхама он предельно серьезен, и ее попытки разрядить обстановку не очень-то работают.

Грэхам смотрит на нее, чуть поджимая губы и допивая второй бокал скотча – Джулия старается не думать о том, как он может пить крепкий алкоголь в такую жару. Он прищуривается, наклоняясь чуть ближе и отвечая так, словно это очевидные вещи, которые она почему—то не понимает.

– Во—первых, я не хочу, чтобы титул достался кому попало, это же не деньги: захотел – дал, захотел – забрал. А во-вторых, в семьях у аристократов вечно какие-то скандалы, и наше появление обеспечит всех разговорами надолго, даже не придется никого убеждать. Заодно будет ясно, почему мы так долго скрывали наши отношения. И, к тому же, думаешь они вместе с сотней журналистов не будут проверять биографию внезапно нарисовавшейся у меня невесты?

Джулия закатывает глаза и убирает с лица пряди волос – с залива дует прохладный ветер, и многие уже спешат отправиться в более теплое место, но разговор сейчас в самом разгаре, и она может потерпеть и ветер, и растрепавшиеся волосы. Грэхам же, кажется, настолько увлечен своими мыслями, что даже не замечает того, что столики вокруг них постепенно пустеют.

– Да уж. Вау. В смысле, ого. Я даже не знала, что у нас в родне есть австрийские герцоги. Ричард Шенбрунн, надо же… И когда этот прием должен состояться?

– Через неделю. Не волнуйся, у меня уже есть детальный план того, что мы должны сделать.

Джулия качает головой, ловя взгляд брата – кто бы сомневался, у него есть план на любую возможную ситуацию. Должно быть, именно поэтому ему удалось с нуля построить такой бизнес. И ей, определенно, есть чему у него поучиться.

Например тому, как сдерживать эмоции и перестать глупо улыбаться от мысли, что Ричард Шенбрунн – человек, которого она столько раз разглядывала на экране телевизора и на мониторе компьютера, на самом деле их родственник. Возможность встретиться с ним, побывать у него в доме – это что-то куда более невероятное, чем все, что предлагает Грэхам, и чем все, что она могла себе представить.

Когда ей было восемнадцать, она увидела его выступление на конференции: молодого, но уже успешного доктора психиатрических наук, который создал свою теорию нейронных связей и систему лечения шизофрении. Это стало поворотным событием в ее жизни, потому что именно после этой речи Джулс пошла учиться на психотерапевта, и весьма преуспела в этой сфере.

Черт возьми, узнать Ричарда лично – это осуществление всех мечтаний одновременно.

Они заканчивают ланч, который плавно перетекает в обед, и Джулия возвращается в отель, договорившись встретиться с Грэхамом завтра рано утром, чтобы обсудить все детали. До первого приема у Шенбруннов всего неделя, и за эту неделю они должны успеть убедить мировую общественность, по крайней мере, некоторые ее круги, в том, что они помолвлены. Интересная у брата оказалась «просьба».

Джулия забирается с ногами в кресло на балконе, разглядывая открывающийся ей вид, и закусывает губу – не то, чтобы вся эта история ей нравилась, и она горела желанием участвовать в этой афере. Хотя, кого она обманывает – ей интересно, она заинтригована, и, даже не смотря на панику и нервозность, она хочет попробовать. Окунуться в мир Высшего Света, познакомиться с Ричардом, почувствовать себя… ну, если не принцессой, то графиней. К тому же, она так давно не делала ничего безрассудного.

Без Грэхама титул бы никогда и не достался ей: Шенбрунны являются их родственниками по линии брата. Да, у них общая мать, но отцы разные, и именно Натан, отец Грэхама, оказался племянником ныне умирающего от какой-то редкой болезни герцога. Она должна быть благодарна брату за то, что он предложил эту аферу именно ей, но… Ей совершенно не хочется обманывать даже незнакомых людей, к тому же, перспектива притворяться влюбленной в брата пугает едва ли не больше, чем предстоящая публичность.

Она всегда испытывала к нему симпатию, с самого детства, позднее переходящую в восхищение, и это одна из причин, почему ей не хочется заходить на эту территорию. Что, если, несмотря на всю эгоистичность и невыносимость Найта, эта симпатия станет сильнее?

Глупые мысли – в конце концов, она взрослый и адекватный человек, а не маленькая девочка, и вполне может контролировать и свои эмоции, и желания, тем более такие.