Александр Варго - Двое в лодке (сборник)

«Плохого же ты мнения обо мне», – с горечью подумал я. Одновременно ко мне закралась мысль, что сегодня днем мне стоило громадных усилий, чтобы не ответить старому козлу после того, как тот расквасил мне нос.

Марина.

Моя любимая девочка.

Только мысли о ней удерживали меня от того, чтобы не перегрызть сегодня глотку этому вонючему уроду.

Спускаясь вниз, я обратил внимание, что луну заволокло тучами, а с моря подул холодный ветер. Волны, будто проснувшись после долгой спячки, взбудораженно накатывали на валуны, с каждой секундой все сильней и сильней, как если бы намеревались полностью затопить Утес Прощенных.

Впереди мелькнул черный силуэт лодки, на которой возвышались две фигуры.

– Стой! – крикнул я Марине, видя, что она начинает разуваться. – Мы сами поплывем к ним! Они не смогут пристать сюда – слишком сильные волны!

– МАРИНААААААА!!!

От этого хриплого вопля у меня на руках волоски поднялись дыбом.

Петр Сергеевич наверняка пьян. Нетрудно предположить, что, как только моя любимая окажется в его лодке, он попытается воплотить в жизнь свою сегодняшнюю угрозу оторвать мне яйца.

Я снял цепь с камня и, поскальзываясь на мокрых валунах, пробрался к лодке. Захлестнувшая меня волна показалась ледяной, и я поежился.

– Залезай! – крикнул я Марине, и она, помешкав, начала осторожно спускаться.

– Оставайся на месте!! – проорал Петр Сергеевич. – Марина! Не смей садиться к нему!

– Не слушай его, – сказал я, толкая лодку перед собой. Порывы ветра расшвыривали мои слова, как хлопья ваты. Подтянувшись на руках, я не без усилий перекинул ноги в лодку. Схватившись за весла, я принялся грести изо всех сил.

– Стой! Витя, стой! – закричала Марина. Она вцепилась в мою руку: – Ты куда?! Ты гребешь в обратную сторону!

– Он сейчас не в себе, – стараясь не встречаться с ней взглядом, сказал я. – Твой отец может ударить тебя.

– Марина!! – завопил другой голос, и я понял, что он принадлежит ее родному брату. Если мне не изменяет память, его звали Иваном.

– Марина, он к тебе приставал?! – снова крикнул он.

– Господи, как вы мне все надоели, – устало произнесла девушка.

Я продолжал молча грести. Ветер усилился, и даже отсюда было слышно, как волны с грохотом разбиваются об Утес Прощенных.

– Сука, куда?!! – заорал Петр Сергеевич, сообразив, что наша лодка начинает плыть в противоположную сторону от берега.

– Витя, если ты не остановишься, я выпрыгну в море, – вдруг сказала Марина.

Я замер. По виску скатилась струйка пота. Мне казалось, что я слышу, как колотится ее сердечко – тук-тук, тук-тук, тук-тук… так громко, как если бы оно стучало у меня в мозгу… быстро, словно игла в швейной машинке…

На мой нос шлепнулась прохладная капля, и я не сразу понял, что это с неба.

Неужели будет дождь?

– Ты меня слышишь?! – повысила голос Марина.

«Она боится. Не усугубляй и без того сложную ситуацию, – прошипела сидящая внутри меня тварь. – Ты по уши в дерьме… Таня. Хи-хи!»

– Я не Таня!! – закричал я, схватившись за голову.

Марина испуганно попятилась назад, и, взглянув в ее белое как мел лицо, я испугался.

– Не… не бойся меня, – сказал я, вымученно улыбаясь. – Я ведь люблю тебя.

Лодка с ее отцом и братом быстро приближалась и вскоре остановилась от нас в паре метров, покачиваясь на волнах.

– Тебе надо было накатить с Павлом, тряпка! – крикнул Петр Сергеевич. – Ты обидел его, когда отказался с ним выпить. Вот он и сдал тебя, романтик. Как говорится, хотел в рай перескочить, да по дороге штаны порвал. Хрен тебе в задницу.

«Дядя Паша», – подумал я с отчаянием.

Старый алкаш все рассказал отцу Марины.

– Ты ведь обещала мне! – едва сдерживаясь от бешенства, процедил Петр Сергеевич, переключив внимание на дочь. На нем была тельняшка и камуфляжные штаны. – Обещала, что не будешь общаться с этой городской тряпкой!

– Папа…

– Ты обманула меня. Дважды. Первый раз, когда клялась, что не переписываешься с этой шлюхой «Таней». Второй раз, когда соврала, что идешь на дискотеку. Быстро лезь в лодку!

Марина тупо смотрела перед собой, затем медленно встала.

– Я помогу тебе, – с готовностью сказал Иван, протягивая руку. – Бать, давай ближе…

Наши лодки гулко ударились бортами, и Марина взмахнула руками, стараясь удержать равновесие.

Я сидел сгорбившись, словно оглушенный. Боковым зрением я мог наблюдать, как моя любимая, ойкая, перелезала в лодку к своей родне.

«Она даже не поцеловала меня. Она даже не коснулась меня. Она даже не посмотрела на меня», – тупо повторял я про себя эти идиотские фразы вновь и вновь, как заезженная пластинка.

Где-то вдалеке утробно пророкотали первые раскаты грома.

– С тобой я поговорю дома, – ничего не выражающим голосом произнес Петр Сергеевич и повернулся ко мне: – Ну, а теперь ты, рыцарь х. ев.

– Вы не имеете права меня оскорблять, – тихо промолвил я.

Иван прыснул от смеха.

Я поднялся на ноги. Волны лениво кружили наши лодки по кругу, то отдаляя, то вновь приближая друг к другу, словно в каком-то затейливом танце.

– Имею. Дочь, ты знаешь, с кем сегодня ты провела вечер?

Марина непонимающе посмотрела на отца:

– Ты… папа, ты о чем?

И тут Петр Сергеевич произнес фразу, которая сразила меня наповал. Которая намертво врезалась в мою память. Которая потом снилась мне каждую ночь.

– Это убийца. Этот парень убил своих приемных родителей.

Марина обмерла.

– Папа, – с трудом выговорила она. – Папа, этого не может быть.

Вторая капля упала на мою щеку, затем еще одна. Я вытер ее и лизнул.

Пресная.

Точно, будет дождь.

– …я же говорил, что проверю этого гаденыша. Вот и проверил. Мне только что из городского управления позвонили. Я сегодня отправил на него запрос…

Прокуренный голос отца Марины просачивался как в липком тумане.

– …Два дня назад его родителей нашли зарезанными в ванной. Есть свидетели, его видели на улице в крови. Этого психа объявили в розыск… а он сюда, к нам рванул…

Я поднял голову, наткнувшись на сверлящий взгляд Ивана. Он больше не улыбался, а хмуро разглядывал меня. Я подумал, что с точно таким же выражением наблюдают за полураздавленной змеей, которую переехал велосипед. Она еще пытается извиваться, яростно шипит, но ее круглые блестящие глазки уже тускнеют, а движения становятся все более слабыми и вялыми. Ее ядовитые зубы уже не страшны. А когда она сдохнет, ее обмякшее тело пнут, как дырявый шланг, и все.

– …я знал, что рано или поздно этим все закончится, – продолжал Петр Сергеевич. – Я всегда вижу людей насквозь.

Полил дождь. Я высунул язык, как собака, пытающаяся поймать снежинки. После этой долбаной «Улыбки» во рту остался стойкий привкус муската. Ненавижу вино.