Евгения Никифорова - Изображая зло. Книга первая

– Осмотрелись? – спросил мальчик.

Виктория одарила его внимательным взглядом.

– Вы здесь давно?

– Около трёх месяцев.

Она позволила хозяину проявить вежливость. Пальто соскольнуло с плеч ему в руки.

– У меня, к сожалению, кофе нет, есть только чай. Могу открыть шампанское в честь знакомства.

– Не надо, у меня самолёт через три часа.

Он кивнул и отправился на кухню кипятить чайник. Виктория по обыкновению заглянула в ванную помыть руки и заметила отсутствие зеркала. Позже она поняла, что в квартире вообще нет зеркал.

– А я ведь до сих пор не знаю вашего имени, – произнесла она, занимая предложенный стул.

За небольшим окном открывался вид на соседний дом. С улицы доносились гудки проезжавших машин.

– Мелькарт Тессера, – ответил мальчик.

– Прямо как языческого бога.

– Правда? – он с деланным удивлением воззрился на неё.

– Вам это не было известно?

– Я не силён в мифологии.

– Не очень-то верится.

– Почему?

– Не знакомый с мифологией человек осведомлён о философском камне? Выглядит невероятно.

– Вас не проведёшь.

– Не старайтесь.

Из отверстия закипавшего чайника повалил дым. Хозяин разлил по бокалам свежую ароматную заварку, приятно пахнувшую персиком, и кипяток.

– Сахару? – предложил он.

– Я пью без сахара.

– Не любите сладкое?

– Не особо.

– А я люблю. Я страшный сладкоежка.

– Про вас не скажешь.

– Да, пожалуй.

– Сколько вам лет?

– Двадцать. А вам?

– В январе исполнится семьсот тридцать пять.

– Срок, – улыбнулся Мелькарт.

Виктория улыбнулась в ответ.

– Это сложно? – спросил он.

– Жить семьсот тридцать пять лет?

– Да.

– Первые сто—двести лет – чрезвычайно сложно. Затем воспринимаешь жизнь как игру, поднимаешь ставки всё выше, рискуешь и ждёшь результата. Единственное, что мучает – скука.

– Я вам завидую.

– А я вам.

– Почему? – в изумлении он изогнул бровь.

– Потому что вы смертный. Потому что вам есть, за что держаться, чем дорожить. Потому что те, кого любите, не успеют остаться пустыми воспоминаниями, словно перевёрнутая страница, даже если уйдут раньше.

– А если я никого не люблю?

– Это ложь.

– Опять не верите?

– А как же родители?

– Их нет.

– Братья, сёстры?

– Нет.

– Друзья?

– Всего лишь попутчики на промежутке времени.

– Девушка?

– Нет.

Виктория прищурилась.

– Вы не семьянин, – не вопрос, а утверждение. – И постоянно в разъездах.

– Да.

Склонила голову, изучая сидевшего напротив юношу, который с улыбкой помешивал чай.

– Вы одиночка. Не нуждаетесь в людях. Общество само к вам тянется. Потому что вы интересный. Красивый. Настойчивый. Сильный. Умеете завоёвывать внимание, умеете нравиться тем, кому хотите. И нравитесь просто так. Полагаю, есть даже люди, которые по вам с ума сходят.

– Как чётко вы описали меня.

– Простите, если была резка.

– Нет, мне понравилось.

– Я констатировала факты.

– Я понял, что это не комплименты. Вы быстро считываете и анализируете информацию.

– Опыт, – она пожала плечами.

– И талант, – добавил Мелькарт с нотками уважения.

Это был замаскированный комплимент?

– Почему не пьёте чай? – спросил он.

– Горячий.

– Можете ещё про меня что-нибудь рассказать?

– Могу, только зачем?

– Редко когда смотришь на себя чужими глазами.

Странный разговор. Виктория продолжила наблюдение. Что у Мелькарта было внутри? Буря эмоций? Штиль? Ни то, ни другое не замечалось в омутах обсидиановых глаз. Смертный с именем древнего забытого бога.

А потом они говорили ещё. Обсуждали политику, последние принятые законы, некоторых выдающихся личностей и достижения человечества. Спустя полтора часа Виктория поймала себя на мысли, что ей нравилось общаться с Мелькартом: его нелегко было подловить и он не относился к числу тех, от кого начинала болеть голова. Чай успел остыть, а они всё говорили, пока Виктория не бросила взгляд на часы.

– Мне пора, – она встала из-за стола, мальчик поднялся следом.

– Я благодарен за визит.

– Не стоит. Я всегда рада хорошему собеседнику.

Уже надевая пальто, она спросила:

– Так что же это за перстень?

– Не удержались? – Мелькарт победно усмехнулся.

– Мне всё равно, – решив не сдаваться, бросила Виктория на прощание и вышла. Дверь за ней закрылась.

Самоуверенный мальчишка. Ему удалось расположить к себе. Женщину мучило предчувствие, что она ещё свидится с Мелькартом: интуиция в подобных вопросах никогда её не подводила. Последние обронённые фразы были далеки от прощания, скорее, напоминали предложение новой встречи. Будто уже завтра пропустят по коктейлю. Ведь именно так происходит у обычных людей?

Мелькарт не относился к обычным людям.

За прошедшие столетия Виктория успела познать разных мужчин. Любовника она не искала. Любая новая игрушка, даже самая хорошая, довольно быстро надоедала бессмертной. Нет, Викторию томила жажда иных отношений.

И прежде всего – желание найти наследника.

Затерянные в песках города имели свою прелесть. Неторопливый размеренный образ жизни, присущий восточному народу, контрастировал спешке Запада; само нахождение в Марокко внушало покой, который порой необходим каждому. Дом на побережье Атлантического океана вот уже более тридцати лет служил пристанищем для фрау Морреаф. Время от времени она приезжала в любимый уголок, но затем сбегала, боясь увязнуть в мирном и тихом спокойствии, засасывавшем в наркотический сон с ароматом тёплого солёного ветра.

В аэропорту Рабата Виктория получила сообщение о приезде Неми Ларсен. Зачем мисс Ларсен искала встречи, догадаться было нетрудно. Но, вероятно, разговор не терпел отлагательств, если девушка решила ради этого в срочном порядке покинуть Англию.

Экономка Мэри обнаружила хозяйку на парковке. Высокая, худощавая, в глухом закрытом платье и с убранными на затылке волосами, сорокалетняя служанка представляла собою образец порядочности и скромности. Она не делала ничего, что могло бы подорвать доверие Виктории Морреаф, тщательно оберегала известные ей тайны и с точностью исполняла поручения. Её главным достоинством было умение держать рот на замке, которое так недоставало другим. А ещё она всегда всё понимала.

Понимала и нежные чувства мисс Ларсен к Виктории. Понимала порывы юной девушки, без конца делавшей попытки прикоснуться к личной жизни знаменитого мецената. Но фрау Морреаф не пускала её дальше, чем той хотелось. Похоже, умирающую от скуки Викторию забавляли неосторожные чувства мисс Ларсен, и женщина позволяла любить себя таким, несомненно извращённым, способом.