Олег Айрашин - Миллион долларов до конца света

Все рассмеялись: узнаваемая манера Калганова-Брёвина, начальника пятого сектора.

– Итак, огромная способность проникать через препятствия. Бетонный слой половинного ослабления равен ста километрам.

– Серёжа, попроще.

– Представьте, на вас несётся поток излучений. Если спрятаться за стокилометровой стеной, доза уполовинится. А тысячекилометровый слой ослабит излучение в тысячу раз, то есть поглотит почти всё. Вот только где найти такой экран?

– Земной шар, – догадался я. – Ночная сторона.

– Не так просто, но к этому мы вернёмся. А теперь немного о поражающем действии дельтонов. Я вас не утомил?

– Пока все живы, – хмыкнул шеф.

– Понимаете, какая странность: из соматических эффектов только резкое повышение частоты онкозаболеваний и…

– Серёжа!

– Ах, да. В общем, после открытия дельтонов мы изучили их воздействие на живые организмы…

– Как это? – спросил я. – Вы что, всякий раз ждали вспышки?

– Зачем? Теперь мы получаем дельта-мезоны на ускорителе. А испытываем на мышках, на морских свинках.

– А на людях пробовали?

– Пока не успели, но кто ещё перебьёт докладчика…

– Молчу-молчу.

– Итак, что же удалось выяснить? Во-первых, отдалённые раковые заболевания. Зависимость от дозы сильная, намного круче, чем при атомных взрывах. Но есть и другой эффект: облучённые особи теряют способность к оплодотворению.

– А как насчёт секса?

– Понимаю твою озабоченность, Анатолий Борисович. Потенция сохраняется. Но стерилизация полная.

Тавровский приподнял правую руку:

– И, как предсказал Исаия: если бы Господь Саваоф не оставил нам семени, то мы сделались бы, как Содом, и были бы подобны Гоморре.

А ведь привычка Леона цитировать – вовсе не чудачество. Ораторский приём – уберечь слушателей от скуки.

– Это касается свойств дельтонов, – продолжил Сергей. – Но есть вторая сторона проблемы, прямо мистическая. Точная синхронизация вспышек…

– Серёжа, выгоню из класса!

– Прошу извинить. Итак, самое главное. Обогащённые дельтонами вспышки происходят чрезвычайно редко. Точнее, лишь во время солнечных затмений. Полных затмений. Независимо от того, в какой географической точке они наблюдаются. Есть затмение – имеем дельтонную вспышку. Нет затмения – и дельтонов нет. Или почти нет, так, слабенький фон. И что интересно: дельтонные выбросы всегда направлены в сторону нашей планеты.

– Фантастика!

– Вот именно. Мало того…

– Интенсивность! Она растёт? – спросил я.

– Так и есть! Подожди, откуда? А, ты же у нас любитель золотых чемоданчиков, читал закрытые отчёты. Да, сила излучения возрастает от вспышки к вспышке, от затмения к затмению. Причём в строгой геометрической прогрессии.

– А коэффициент?

– Хороший вопрос. Около десяти, точнее – восемь целых пятьдесят четыре сотых.

– Странный коэффициент.

– Страшный коэффициент, даёт лавинообразный рост. И все предыдущие вспышки были детской забавой. Так, пики-предвестники.

И тут до меня дошло.

– А ближайшая вспышка будет через год, первого августа?

– Верно. И она будет последней. Наступит Судный день, но заметят его не сразу. А потом каждый третий умрёт от рака. И главное, дети перестанут рождаться. Бесплодное население.

– Половина населения, – сказал я.

– Увы, нет, – Сергей повернулся ко мне. – Вот и последняя странность: вспышки всегда идут сериями.

– Очередями?

– Дуплетами. Каждая серия – пара вспышек. Первая – в миг затмения. А вторая вдогонку, спустя двенадцать часов.

– Когда Солнце на другой половине земного шара!

– Именно так, – Сергей смотрел на меня.

Тавровский и Белый тоже молчали, будто ожидая чего-то.

И озарило меня:

– Луна!

Не люблю астрономию, предпочитаю гастрономию. Но Сергей рассказывал вкусно.

– Луна, в самом деле Луна. Она-то и натолкнула нас на идею космического сигнала. Смотрите, какие странности. Первая: точное совпадение угловых размеров Луны и Солнца, очевидное во время затмений.

– Случайность?

– Допустим, – Сергей почесал аристократический нос. – Но вот ещё: почему Луна обращена к нам всегда одной стороной? Такого не должно быть; миллиарды лет огромные метеориты таранят лунный шарик – и хоть бы что. К тому же обратная сторона нашего естественного спутника разительно отличается от видимой.

Помолчав, он продолжил:

– И, наконец, интенсивность излучения – с постоянным коэффициентом прогрессии. Правда, цифра какая-то странная. И что мы будем с этим делать?

А в самом деле, почему столько: 8,54? Если бы 3,14 – тогда понятно. Это число π. Или, скажем, 2,72: число е, основание натуральных логарифмов. Это вселенские константы, одинаковые во всех мирах.

(– Чему равно число π?

– Сейчас не знаю, а на войне до семи доходило).

Не отвлекаться. А если π возвести в квадрат? Где же авторучка?

И сразу наткнулся на суровые взгляды Тавровского и Белого.

– Сожгу потом.

Однако квадрат числа π равен 9,86. Немного больше наших 8,54. А е в квадрате? Получается 7,4. Думай, думай. А если умножить е на π? Ну-ка, ну-ка… Ах, твою мать!

Все изумлённо уставились на меня.

– Александр Павлович, такие эмоции? – озадачился Сергей.

– Прошу извинить, само вырвалось. Красиво излагаешь.

– Ну-ну. Я продолжу?

За спиной Леона уже новая картина: в космическом безмолвии лунный шарик вползает между Землёй и Солнцем.

Теперь взгляд с Земли. Лунный круг надвигается на солнечный край. Солнце тускнеет, вместо круга алеет лишь тонкая дуга с ослепительной точкой посередине; но вот меркнет и белая точка.

Светило становится страшным. Над чёрным ликом – вздыбленные седые космы. Два круга – лунный и солнечный – сливаются в один. Солнце не просто загорожено Луной – наложение ювелирное.

Снова вид из космоса – огненная атака на нашу планету. Но теперь видно, как по земной поверхности медленно скользит тёмный круг – пятно лунной тени.

– Знамение не случайно, – продолжает Сергей. – Точнейшая равновеликость двух небесных тел – уже чудо. И точно в этот миг – выброс плазмы! Таких совпадений просто не бывает. Значит, это сигнал.

– Внеземные цивилизации?

– А кто же ещё? Ведь совмещение размеров Луны и Солнца пришлось как раз на человеческую эпоху. Раньше Луна была к Земле много ближе, а со временем, наоборот, удалится. А раз не случайность, то что? Предупреждение.

– Никаких сомнений. И вот последняя точка, – я протянул листок с произведением мировых постоянных. – Покажи-ка Леону Альбертовичу.