Ольга Лущинская - Мой мир. Вторжение. Книга вторая

Собравшись с силами, в спешке выпив кружку чая и закинув сумку через плечо, я пошел в аудиторию. На подходе к выходу из преподавательского крыла я услышал объявление по громкоговорителю: «Мистер Тернер, срочно пройдите в ректорат». Объявление повторилось еще раз, а потом замолкло. Насколько я мог судить, ничего хорошего это не сулило. Второй день и уже что-то не так.

Но только оказавшись в коридоре, я сразу понял причину такого срочного вызова. По коридорам шли довольные студенты, разодетые на разный манер. Девушки в красочных кофточках, парни в цветных рубахах и свитерах. Даже самые младшие курсы, у которых моих занятий не было, – и те отказались сегодня от академической формы. Я так и расплылся в улыбке. Заметив меня, ребята дружно здоровались, улыбались мне, и буквально каждый знал, как меня зовут. Я понимал, что вся эта веселая атмосфера сгинет в тот момент, когда я переступлю порог кабинета мисс Атторы. Миновав двери в административное крыло, я направился по безлюдному коридору к тому самому зловещему кабинету, что сейчас же устроит мне выговор и… тут я понял главное. Своим призывом нарушить один закон академии я прочертил себе дорогу навылет. Если сейчас меня уволят, то вернуться я уже не смогу, а это значит, что девочки и дальше будут глупо погибать по неизвестным никому причинам. Сказать истинную цель своего визита я не могу, поэтому единственный выход – выкрутиться. Сделать это признанием своей неправоты я не мог, ибо тогда студенты снова окажутся в своем железном ящике и, мало того, будут наказаны. Конечно, меня они после этого возненавидят. Я не могу допустить этого, именно ребята ближе всего к разгадке всех этих ужасающих событий. Все это ведет к одному выводу: пан или пропал.

Я выпрямился, глубоко вдохнул и постучал в массивную дверь мисс Атторы. Из-за двери послышалось злобное и холодное «войдите». Она ждала только меня, определенно.

Возле стола стояла она. Суровое выражение лица, сжатые скулы, и нервозное постукивание каблуком. Странно, но как только я увидел ее, то не впал в панику, напротив – я успокоился. Что-то подсказывало мне, что я справлюсь.

– Доброе утречко, мисс Аттора?

– Сильно в этом сомневаюсь, мистер Тернер. Присаживайтесь, – она указала мне на стул, а сама уселась за свой стол, – Оно было добрым, пока я не повстречала в коридоре наших учеников. Вы видели их?

– Да, – я даже немного заулыбался.

– Что в этом такого веселого? Что вы себе позволяете? Вы вообще читали устав? Никому из учащихся ни при каких обстоятельствах недозволенно появляться на занятиях в таком виде! Как они выглядят? Вы только посмотрите на них! Цветастые, неопрятные и… и…

– … Такие счастливые.

Она замолкла на несколько секунд, уставившись на мою физиономию.

– Вы считаете такой наряд уместным? Ведь это вы призвали их отказаться от формы!

– Призвал, не отрицаю.

– Но зачем? Зачем вы сеете беззаконие в академии? – она стукнула кулаком по столу.

– Вы наняли меня, чтобы научить детей мыслить творчески…

– И я же вас и уволю! – перебила она.

– Дайте мне договорить, перебивать невежливо.

Она замолкла, но на вид стала еще злее.

– Творчество подразумевает самовыражение. Путем своего внешнего вида ребята могут самовыражаться. Это простой, но действенный способ запустить их фантазию. Да, я призвал их нарушить правило, но исключительно в педагогических целях. Вы не роботов тут клепаете, мисс Аттора, вы работаете с живыми людьми. У них есть душа, есть свое мнение, есть фантазия, в конце концов! Вчера на совещании вы говорили о детях, как о моделях ваших автоматизированных разработок – «модель И-435 показала неудовлетворительные результаты, необходимо увеличить нагрузку». Да, вы говорили иначе, но слышал я вас именно так. Да вы бы сами послушали! Вот в чем разница между творческим мышлением и шаблонным. В вашей еженедельной процедуре я увидел истинное лицо вашей системы. То, чего вы так и не смогли рассмотреть. Дайте детям хоть немного свободы, они ее заслуживают. Не в заключении же они у вас. Им хочется творить, хочется самовыражаться, но как они сделают это, если вы все им запрещаете? Вы создали какую-то иллюзию того, что хотите помочь им реализовать свои идеи, но сами же пресекаете их. Разве это правильно?

Она смолкла. Лишь внимательно уставилась в журнал выговоров на своем столе. Я чувствовал, что она меня услышала. Не просто слушала, а именно услышала.

– В ваших словах есть смысл, мистер Тернер. Так и быть, в качестве эксперимента мы введем свободную форму одежды, но если из-за этого ученики начнут разводить анархию и нарушать другие правила, то отвечать за них придется вам.

Она с хлопком закрыла журнал и убрала перо в чернильницу:

– Свободны.

«Свободны»… странно, но после этого слова я ощутил себя так, словно выбрался из заключения. Наверное, стоило переговорить с ней, прежде чем побуждать ребят к такой выходке, но я заранее знал, что она откажет. Не узнаешь, пока не попробуешь, не так ли? Вот мы и попробовали. Первый шаг был сделан. Не уверен, в нужном ли направлении я шел, но одну маленькую битву я уже выиграл. Главное, не проиграть войну.

Новая форма одежды заметно подняла дух студентов. Мисс Аттора объявила по радио, что на эту неделю академическая форма отменена, и в субботу преподаватели примут решение на счет нее окончательно, если ее отмена не усугубит успеваемость в целом. Это был толчок для ребят стараться усерднее. Теперь борьба за их свободу перешла к ним в руки. В моих руках оставался лишь риск потерять место в академии, но у меня в рукавах было запрятано еще множество фокусов. Ох, чувствую, что не в последний раз я оказался у нее на ковре. Продвигаться стоит медленно, как по тонкому льду, все время так выгораживаться я не смогу. Судя по всему, у этой дамочки не только нервы железные, но и сама она кремень – уволит безо всяких сомнений, чуть что не так.

В аудитории уже собралась академическая группа Табота, но звонок еще не прозвучал. Поскольку оборудованной именно для этого предмета аудитории еще не сделали, нас поместили в единственную свободную на данный момент – музыкальную. То есть, как я читал, музыки как таковой у них не было, играли на инструментах лишь те, кто умел это делать со школы. Выступления проходили по праздникам, а репетиции устраивали по воскресеньям и иногда вечерами, когда у студентов не было такого большого загруза. Ребята с интересом общались между собой, но, как только прозвучал звонок, все стихли и уселись на свои места и в каком-то томительном ожидании уставились на меня. Не успел я что-то сказать, как меня перебила светловолосая девушка с веснушками:

– Вам сильно там досталось?

Ребята оживленно заговорили, все наперебой пытались что-то спросить меня или же высказать свою версию, но я жестом указал им притихнуть.