Александр Казимиров - Бульварное чтиво. Повести и рассказы

– Знаете, – он выдержал паузу, – неплохо. Но можете ли вы дополнить портрет головным убором: феской или беретом?

Краско не ожидал, что заказчик начнет вносить коррективы.

– Что ж, как изволите! Феску так феску! – ответил он и, нервно потирая руки, добавил: – Извините, у меня много работы.

Накидка вернулась на место.

Гудвин сидел в глубоком кресле и любовался танцующим в камине огнем. Вот оно, тихое домашнее счастье, – с тикающими ходиками, с котом, свернувшимся на твоих коленях! Радости Николая не было предела: ни соседей, никаких посторонних звуков. Хочешь привести женщину или друзей – приводи. Хоть днем, хоть ночью – никто слова не скажет, не возмутится разбросанной обувью, запахом табачного дыма и громкой музыкой.

По городу блуждала метель. Витрины магазинов пестрели еловыми лапами с разноцветными шарами и дождем из фольги. Народ готовился к встрече Нового года. Гудвин решил пригласить к себе коллег и бывших соседей, насладиться их восторгом от обставленной по-барски холостяцкой берлоги. Дело было за малым – заб-рать портрет и повесить его на видное место.

– Алло! Игорь Олегович, что там у нас? Вечером заскочу!

По подсчетам Гудвина еще оставалось время на то, чтобы потрепать нервишки художнику и до праздников забрать портрет.

– Черт, я никак не пойму, чего здесь не хватает?! Все вроде на месте и что-то не так! Может быть, волосы сделать чуть короче или руки на груди сложить? А? – предложил он, решив до конца насладиться ролью душевного экзекутора.

Как большинство творческих личностей, Краско болезненно реагировал на все, что касалось его работ. Привыкший к похвалам и восхищенным взглядам, он настолько уверовал в свою гениальность, что любые замечания считал за оскорбление и намеренное принижение его способностей. Слушая капризы Гудвина, он пытался погасить в душе огонек ярости, но тот разгорался сильнее, превращаясь в адский пожар. Задетое самолюбие толкало Краско к самым непредсказуемым действиям. В такие моменты лучше всего выйти на улицу, проветрить мозги, что художник обычно и делал, но сейчас он не сдержался. Негативная энергия кипятком выплеснулась наружу.

– Вы, молодой человек, сами не знаете, чего хотите! Если вам кажется, что я не достаточно профессионален, то закажите портрет другому мастеру! Я удержу причитающееся за выполненную работу, остальное верну! – Он скомкал тряпку с пестрыми разводами.

Глядя на «маляра», Гудвин презрительным тоном подвел черту:

– А что вы так реагируете? В конце концов, я деньги плачу! Постарайтесь завершить к тридцатому декабря!

Не прощаясь, он нарочито громко хлопнул дверью. Краско проводил заказчика озлобленным взглядом.

– Сопляк, понимал бы чего! – Он подошел к холсту. – Что его не устраивает? Волосы покороче, руки на груди… Да как разговаривает, словно барин с холопом! Ты посмотри на него, сроки назначает, того и гляди в морду плюнет!

Художник взял со стола перочинный нож и с ненавистью резанул по холсту. Лицо на портрете с треском расползлось.

«Старый хрен! Заломил цену, как за Тинторетто, еще и кочевряжится!» – остановившись у табачного киоска, Николай полез за кошельком. Шумная ватага подростков сбила его с ног. При падении Гудвин ненароком разбил витрину. Огромный кусок стекла гильотиной обрушился сверху. Подбежавший старичок всплеснул руками и забил тревогу:

– Скорую! Вызовите скорую!

В палате до Николая дошло, о каком казенном доме говорила соседка по коммуналке. Выписавшись из больницы, он плюнул на портрет и на заплаченные за него деньги. Краско он больше не звонил. Ужасный шрам, располосовавший щеку и бровь, отнял все роли, на которые он рассчитывал. Гудвина приглашали на съемки в бандитские сериалы, но предложения играть второстепенных героев он принимал за оскорбление. В театре для него тоже ничего не находилось. Не зная, чем себя развлечь, Николай стал завсегдатаем игорных заведений. За зеленым сукном казино он забывался и испытывал азарт, присущий авантюристам всех мастей. Ему нравилось наблюдать за скачущим по игровому полю шариком, ощущать легкий холодок между лопаток. Постепенно Гудвин увлекся карточными играми. С упорством добросовестного ученика он постигал хитрую науку.

Свежестью и запахом приближающейся грозы веяло из открытого окна. Застенчиво, боясь потревожить притаившийся в углах сумрак, в комнату вползал рассвет. На кровати, заложив под голову руки, лежал Гудвин. Его обезображенная шрамом физиономия походила на посмертно снятую маску. Изредка Николай обреченно вздыхал, вспоминая минувший вечер: «Почему не остановился? Сорвал банк, встань и уйди! Зачем испытывать судьбу? Такой куш упустил, а еще долги отдавать! Черт, у кого же занять денег, чтобы рассчитаться? Завтра крайний срок – хоть дом продавай!» Суматошный бег мыслей прервало чье-то покашливание. «Боже, кто здесь? Я же один из казино вернулся!» – Гудвин приподнялся на локтях. В углу, скрытый полумраком, на пуфике сидел старик.

– Ты кто такой? – раздраженно спросил Гудвин, припоминая, где мог его видеть.

Гость подошел и сел на краешек кровати.

– Не признал, Коля? Бывает! – Старик обиженно поджал губы. – Что ж, отвечу на вопрос, но ты мои слова сочтешь за вздор, в лучшем случае за глупую шутку. Бог я! Верь не верь, ничего от этого не изменится. Пытался я тебе кое-что у фонаря растолковать, да видно плохо ты меня слушал. Смотрю, как жизнь прожигаешь, и думаю: может, помочь тебе надо? А то пропадешь со своими заскоками! Какого черта вчера не ушел вовремя?! Я же тебе внушал, что пора завязывать! Нет, еще поиграю! Доигрался?! Хочешь, в институт тебя определю? Образование техническое получишь, на работу устроишься.

Гудвин упрекнул старика в непонимании ситуации.

– Какой институт? Ты, дед, в своем уме? Тут долги гирями висят. Не выплачу, хоть в петлю лезь! Знаешь, каким я людям должен? Шутить не будут!

– А зачем занимал? Второй год фишки мечешь и никак не уяснишь: казино, как лотерея, – не ты его, а оно тебя обует! Если бы давеча ушел с выигрышем, то нынче бы его там и оставил. Да еще с процентами! Дурак ты, Коля, элементарных вещей не понимаешь! Ну, так будешь знаниями овладевать?

– Отстань, не до этого мне! – Гудвин снова лег, но тут же подскочил от озарившей его идеи. – Слушай, дед! Если ты Бог, то почему бы тебе не сделать так, чтобы мне всегда фартило в игре? Я тогда без лишних знаний неплохо проживу!

Старик поднялся. Измерил комнату шагами.

– Нужно ли это тебе? Подумай хорошенько, не торопись!

– Нечего думать. Сделай, о чем прошу. До конца дней своих молиться за тебя буду!

Старик засмеялся, пригладил рукой седые волосы.

– За меня молиться не надо, мне это ни к чему. Просьбу твою выполню, а там – как знаешь. На меня больше не рассчитывай! – недовольно крякнув, он опустился на пуфик и исчез.