Валентина Петрунина - Планета X: Мариам. Аннет. Анечка

Приподнявшись на локтях, посмотрела на больную ногу. В неестественной позе, багрово-красная, распухшая лодыжка, выглядывала из разорванного чулка. Крови не было. Попробовала сесть, но одно неосторожное движение выдало такой сильный импульс боли, что девушка потеряла сознание.

Окно в темной раме, старинная кровать, небольшая комната, слабо освещенная заходящим солнцем. «И угораздило же свалиться!» – думала мрачно Аня. Доктор сказал, что нога сломана и категорически настаивал на том, чтобы она осталась здесь хотя бы на три-четыре недели. А это целый месяц! Целый месяц провести в компании с этим мрачным типом! Папенька, конечно, прислал горничную и повара, но они не в счет. Хотя сам хозяин дома очень приятный и внимательный человек, чего нельзя сказать о его помощнике. Не нравится он мне, хоть старается угодить, хоть с виду пригож: высок, строен, волосы темные, волнистые, глаза светлые. Вот только взгляд холодный, надменный. При разговоре все норовит в душу влезть, папенькой интересуется, маменькой, прислугой. Все про жизнь выспрашивает, про Петербург, про то, с кем общаемся. А его хозяин, он совсем другой. С виду неказистым кажется, но это только на первый взгляд. В плечах широк, хоть и росту среднего. Слегка сутулится, из-за этого невысоким кажется. Волосы тоже темные, но не как у помощника, шапкой волнами, а редковатые на темени и кудряшками по шее. Бородка окладистая, тоже кудрявая. Глаза голубые-голубые, с синими и зелеными искорками, большие – утонуть можно. Этот не разговорчив. Заглянет в комнату, спросит, не надо ли чего и уйдет, слова лишнего не скажет. В такой компании за месяц можно от скуки умереть. Но выбора все равно нет. Придется терпеть. Глаша, горничная, женщина добрая, душевная, но месяц в ее компании – опять же, умрешь от скуки! Доктор вставать не велел, да и как тут встанешь, если нога в лубках тяжелая-претяжелая. Придется придумывать себе занятия. Вот если бы была дома, то книги читала, а тут? Есть ли в этом заброшенном, запущенном доме книги? Надо спросить у Глаши, видела ли она здесь библиотеку и, при наличии таковой, выспросить у хозяина разрешения ею пользоваться.

Все сложилось: и библиотека в доме есть, и хозяин позволил, но, вот незадача, книги читать не возможно. Некоторые написаны на незнакомом языке, а те, что по-русски – неинтересные. А за окном – соловьи, воздух, сирень цветет, аромат такой, что голова кружится. Глаша – та с поваром Иванычем общается, хохочет звонко, смех через открытое окно доносится. Забежит на несколько минут, спросит, не надо ли чего барышне, и опять на улицу, а я здесь одна скучаю! И что хозяин такой нелюдимый? Интересно, чем он здесь, в такой глуши, занимается? Имение ему от родителей по наследству перешло. Земля, деревенька какая-никакая. Сам барин за границей жил, рассказала ей Глаша, теперь вот приехал, а хозяйством не занимается. Почти все время в отъезде, дома только Валерий Семенович или Валери, так зовет его барин, помощник его и душеприказчик. Заходил вчера вечером, свечу принес, на стул без приглашения сел, разговор затеял. Аня пробовала у него про хозяина выспросить, да куда там. Все шутки, да прибаутки, а сам ничего толком не сказал. Посмеивается, да отшучивается: «Что это барышня, моим хозяином интересуется? Никак понравился? Только все напрасно это. Он к женщинам равнодушен, а с барышнями, так и вообще не общается. Не интересно мне, говорит, с ними. А мне интересно. Такая барышня красавица да умница, сходу бы женился, да, чай, батюшка осерчает. Куда мне до Вас, без роду, без племени. Спасибо хозяину, приютил сироту, уму-разуму учит. А скажи, барышня, пошла бы за меня замуж, коли бы, я знатен был, да богат?» Аня тоже решила тогда над ним пошутить, сказала: «Ну, коли знатен да богат, пошла бы, чего ж не пойти. Парень видный, статный, и умом Бог не обидел», – знала бы она тогда, чем ее шутка обернется!

Неделя прошла, дни тянутся и тянутся. Доктор приезжал, ногу смотрел, с хозяином имения разговаривал, говорил, что перелом сложный, возможно нога станет короче здоровой, и Аня хромать будет. Услышав такое, она расплакалась. После того, как доктор уехал, тот зашел к ней, на край кровати сел и сказал, что за границей он обучался профессиям разным, в том числе и врачеванию. Свою помощь предложил. Мастерство его денег стоит, сказал, но об оплате он с батюшкой договорится. Аниного согласия спрашивал. Согласна ли она? Конечно, согласна. Да и выбора у нее нет. Доктор, вон, лубки наложил и все. Кому хочется хромоножкой стать в шестнадцать лет? Потом он простыню с ноги откинул, сказал, что ногу осмотреть надо.

– Барин, доктор не велел лубки снимать! – Аня не знала, как ей обращаться к пришедшему. Сам он не говорил, Валери называл его хозяином, Глаша – барином. Глаша и Аня, разговаривая между собой, так и стали его называть – Барин. Аня так привыкла к этому имени, что и думая о нем, называла его не иначе, как Барин.

– Барышня, меня зовут Анри, а Вас, как я понимаю, Анна? – Аня кивнула. А голос такой интересный! Вроде сердитый, а в глазах смешинки играют. И не поймешь, сердится он или шутит.

– Какое имя у вас редкое, почему Анри?

– Отец мой родом из Саксонии, немец, назвал меня Генрих или Генри. Я долго за границей жил, на юге Франции. Там меня Анри звали, привык, так теперь и представляюсь. А снимать лубки, надобности нет, я и так все увижу.

– Как это?

– Потом объясню, а сейчас помолчи, пожалуйста! – Анри закрыл глаза, его рука висела в воздухе в нескольких сантиметрах от забинтованной лодыжки. Через несколько минут он открыл глаза и сказал, что доктор был прав, перелом со смещением, и если срастется, то нога станет сантиметра на два короче.

– Что же делать?! – воскликнула Аня.

– Будем лечить, мы же уже с Вами договорились. Договорились?

– Ну, вот опять! То ли сердится, то ли шутит? Как его понять?

– Так договорились? – Анри внимательно смотрел на девушку.

– Договорились. А что вы будете делать? Точно лубки снимать не будете?

– Обещаю, что лубки снимать не буду. Но потерпеть придется. Потерпишь? Больно будет.

– Очень больно?

– Не знаю, я сам такое не испытывал, другие говорили, что больно. – А у самого смешинки в глазах. И как ему верить?

– А сейчас, барышня, позвольте откланяться, дела. – Анри встал и направился к двери.

– А как же лечение?

– Все будет, и лечение и выздоровление, это я Вам обещаю. Ты, барышня, сегодня не обедай и воды не пей, так нужно для лечения, – без всякого смущения Анри перешел на «ты» и откланялся.

Анри ушел. Аня лежала расстроенная, если до осмотра у нее была надежда на благополучный исход, то теперь она заметно поубавилась. Хотя верить Барину стоит ли? Может он пошутил, с него станется! Но через несколько часов Анри вернулся. Он пришел в комнату вместе с Валери. Велел Глаше освободить столик, что возле кровати стоял, саму кровать от стены отодвинули, спросили у Ани, не ела ли она? Убедились, что не ела, подушку из-под головы убрали. Анри платок носовой взял, склянку темного стекла открыл, содержимое на платок налил, к Аниному лицу поднес. Резкий, сладковатый запах щекотал нос и горло. Анри попросил Аню считать вслух. Она начала: один, два, три, четыре, пять… сбиваться со счета стала, – «как странно, – подумала, – чтобы считать, необходимо задумываться! Я что, разучилась это делать?» Но выяснить это не успела, комната, люди в ней, все куда-то поплыло и исчезло…