Валентина Петрунина - Планета X: Мариам. Аннет. Анечка

– Ну, что ты, девочка, давай, давай, открой глаза. Все будет хорошо, глупенькая! – а потом, вроде как сам с собою, – Господи, совсем еще ребенок! Я тоже хорош, пристал с расспросами! Валери, Глаша, кто-нибудь! Сюда! Соль, нашатырь, быстрее!!!

Ребенок! Аня чуть не подпрыгнула от возмущения, но вовремя вспомнила, что она в обмороке, благо Анри в это время звал на помощь и не заметил, что Аня вздрогнула при его словах. Вот те раз! Значит она для него и не девушка вовсе, а ребенок, а она-то размечталась о свадьбе! Надо быть серьезнее и взрослее, тогда, возможно, появится шанс ему понравиться. Между тем прибежала Глаша, принесла соли, пришлось прекратить надоевшее уже ей представление.

Потом Анри и Глаша о чем-то беседовали в коридоре. Потом они организовала для Ани праздник: вытопили баню! Анри снес ее туда на руках. Аня, тоненькая и хрупкая, но нога в гипсе прибавляла ей весу несколько фунтов. Ногу поддерживала Глаша на весу, а Аня, обхватив руками шею любимого мужчины, таяла от удовольствия. Жаль, что париться с больной ногой Анри запретил, все равно вымылась она отменно!

А потом она опять обнимала Анри, пока он нес ее на террасу, где Глаша накрыла стол то ли к очень позднему ужину, то ли наоборот, к очень раннему завтраку. Солнце еще не взошло, но горизонт стал светел. Звезды растаяли в утренней дымке. Соловьи сходили с ума в кустах отцветающей сирени. Запах дыма растопленной где-то в деревне печи и крики петухов: все такое родное и волнительное! Потом Аня, Аннет, вспоминала во Франции не раз это утро, как одно из счастливейших мгновений в ее жизни. Они пили чай из пыхтящего самовара, ели холодные ватрушки, испеченные Иванычем, отмахивались от приставучих комаров, болтали ни о чем…

Потом был рассвет. После бани, бессонной ночи, захотелось спать. Аню, сонную и счастливую отнесли в свежею постель. Перед тем, как окончательно провалиться в наплывающие волны сна, девушка молилась. Ее молитва была проста и бесхитростна. «Господи, – шептала девушка, – прошу тебя, не откажи мне! Пусть Анри станет моим мужем! Я так его люблю! Я не знаю, любит ли он меня, но если любит, пусть это произойдет, Господи! Спасибо, Господи!»

19 августа, яблочный спас. Аня любит свой день рождения. Любит за уже не знойную теплоту, за ночи, пахнущие яблоками, сохнущими нанизанными на суровые нитки, за цветы, которых в изобилии в усадьбе. Гладиолусы, петунии, астры разноцветными пятнами везде. И, конечно, ее любимые георгины. Садовник, выписанный папенькой из Голландии, зная, что барышне по нраву эти цветы, украсил ими все, что только можно было украсить. Такой коллекции георгин не было ни у кого из соседей! Аня уже несколько недель как переехала в имение. Нога почти выздоровела, но без трости она ходить еще не может. Анри говорил, что трость еще будет нужна некоторое время, пока сустав восстановит прежнюю подвижность, а мышцы – эластичность. Первое время после переезда Анри навещал ее почти ежедневно, привозил книги, делал массаж в месте перелома. Потом Анри велел Ане делать различные упражнения для разработки сустава, а сам стал приезжать реже, ссылаясь на занятость, но все равно они оставались друзьями и оба радовались возможности побыть вдвоем.

Сегодня в имении праздник в честь Аниного дня рождения. Приглашено много гостей, будет костюмированный бал, фейерверк. Поскольку Аня еще слегка прихрамывала, то решили нарядить ее в гусара. Батюшка распорядился подобрать мундир по размеру, заказал сапожки. Легкая хромота придаст шарм бравому гусару и оправдает то, что Аня ходит,опираясь на трость. Приглашения заранее разосланы всем соседям, и Анри в их числе. Анна не может дождаться того момента, когда начнут съезжаться гости. Многих своих приятелей она давно не видела, будет, о чем поговорить и с кем повеселиться.

Почти все гости прибыли, но Анри еще нет. Еще немного, и его появление станет неловким: есть некие неписаные правила, регламентирующие время; позже приезжать – значит выказывать неуважение гостям и хозяевам. А он ей сегодня особенно нужен! Папенька, поздравляя свою любимицу, обмолвился о том, что дочь уже выросла, так что не за горами и сваты. То ли шутил, то ли серьезно есть претендент на ее руку? Пробовала выспросить у Глаши, пока та ее наряжала в костюм гусара. Глаша, тоже любившая девушку, сказала, что вряд ли станет папенька так шутить, и спросила, возьмет ли ее с собой барышня, коли замуж выйдет или новую горничную наймет, подороже да помоложе? На что Аня ответила, что замуж пока не собирается, а когда соберется, то Глашу с собой возьмет. Но легче от этого разговора не стало.

Так где же Анри?

– Дитц Генрих Фридрих, прусский посол в Константинополе! – объявил мажордом прибывшего гостя. Аня удивилась незнакомой фамилии: а вдруг это новоиспеченный жених?! Но в залу вошел Анри! Вот те раз! Посол, значит? Прусский? А мне все про Францию рассказывал. Странно все это. Аня направилась в сторону прибывшего: как хозяйке и виновнице торжества, ей надлежало встречать гостей.

– Здравствуйте, посол, – нарочито чопорно обратилась Аня кАнри. У вас замечательный костюм! На нашем балу посла еще не было.

– Мое почтение, – поклонился тот в ответ. А глаза хитрющие и смешинки в уголках, – к сожалению, это не костюм, это действительность.

– Как действительность? А Франция? Так значит, вы все нарочно придумали?

– Вовсе нет. Замок во Франции, как, впрочем, и в Пруссии, и имение недалеко отсюда – все это настоящее. Мой срок службы в Константинополе закончился, теперь я в отпуске. А в России у меня неотложные дела. Если барышне будет интересно, то я могу рассказать как-нибудь на досуге о них и еще – о своих планах на будущее. – Анри закончил и опять в уголках его глаз заплясали смешинки. Аня внимательно посмотрела на собеседника и сказала, что папенька хоть и считает ее взрослой, но в свои мужские планы никогда не посвящает. Даже сегодня только словом обмолвился, о женихе и сватах, а остальное, он так считает, ей знать вовсе не обязательно. Так что если Анри все еще продолжает над ней подшучивать, то напрасно он это делает. Аня обиженно замолчала.

– Ну, вот! Я и не думал шутить и никогда не шутил! А что это за жених? – в голос Анри стал глуше. – Почему Анна ему про свои планы о замужестве только сейчас говорит?

– Нет у меня никаких планов. Вот, если только за Вас, – кокетливо улыбнулась Аня и… покраснела. Анри посмотрел долгим внимательным взглядом на засмущавшуюся девушку, помолчал, потом слегка поклонился и сдержано произнес:

– Прошу прощения, барышня, и разрешения ненадолго покинуть Вас, – и, не дождавшись ответа, ушел.

Предательские слезы так и норовили брызнуть из глаз! Едва сдерживая рыдания, Аня выскользнула в сад. Забившись в тенистый укромный уголок, где стояла скамейка с амурчиками на ажурных подлокотниках, позволила себе расплакаться. Как она могла надеяться на то, что Анри ее любит?! Как он мог со мной так поступить?! Уйти, не сказав не слова. Лучше бы он сказал «нет», чем молча ушел! Ведь он все понял. Понял, что Аня его любит, понял, что она ему об этом сказала, понял и молча ушел! Слезы катились по щекам, капали на новенький мундир гусара, оставляя мокрые пятна. Что делать? Как теперь себя с ним вести? Воспитанной девушке неприлично разговаривать с мужчиной, который ее оскорбляет невниманием. Подумала это и ужаснулась. Как не разговаривать! Как же теперь жить? Она не могла представить себе того, что в ее жизни больше не будет прогулок с Анри, не будет его бархатистого смеха, голубовато-зеленых искорок в ласковом взгляде. Нет, это не возможно! Здесь что-то не так! Я что-то напутала или поняла неправильно. Анри – он не мог поступить не благородно. Надо пойти и все выяснить.