Александр Жорницкий - Бомба для ведущего (Антиоружие)

– Кто?

– Я с хутора, где батька был.

Открыв дверь, Йоська впустил в сени молодого здорового парня с мешком на плечах и, прикрыв рукой горящую лампаду, повел его в дом, где зажег керосиновую лампу по случаю гостя, усадил в единственное старое кресло. Тот заторопился:

– Спешу. Ярослав, которого в школе звали Прудкый, передав тоби дещо съестное и две хромови шкуры, просил сапоги пошить с одной, а вторую тебе за работу, размер 42, с высоким подъемом.

– Слава богу, что живой.

– Когда прийти?

– Завтра в это время будут готовы, а придешь, когда сможешь.

– Хорошо, – парень поднялся и пошел в сени.

Йоська, опередив его, тихонько открыл наружную дверь, высунул голову и, убедившись в отсутствии прохожих, легонько толкнул парня, тот выскользнул и растворился в темноте. Он достал из переднего маленького карманчика штанов трофейные немецкие часы и посмотрел на циферблат, стрелки показали 12.55. Привыкший работать до двух часов ночи и с шести утра, сегодня почувствовал себя уставшим и лег спать раньше. Утром, умывшись холодной водой из колодца, на свежую голову и руки приступил к сапогам для Ярослава. Часик спустя достал присланные им пахнущие детством олию и ржаной хлеб без примесей, налил олию в мисочку, добавил натертого чеснока, отломил кусок хлеба и, макая в эту пахучую смесь, стал аппетитно есть, слизывая с губ жирные крошки хлеба. Аппетитный запах разбудил всю семью, и они быстро собрались вокруг стола, не умытые, полуголые дети и в старом с заплатами халате жена – все жадно смотрели на еду. Йоська кивнул жене Фейге, она долила в мисочку чутьолии, раздала по маленькому кусочку хлеба детям, а сама, убрав остатки, ушла умываться. Он снова сел за рабочий стол, заселил в иглу дратву и принялся шить. Работа шла быстро и успешно, хотя мыслями он был далеко от сапог. В голову упорно лезли мысли о Ярославе и их детстве. Он не мог их отогнать, а они наступали и наступали, пока полностью не овладели им.

Его отец Срулик работал в артельной олийне на окраине Львова. Крестьяне из окружающих сел возили и носили сюда семена подсолнуха в обмен на мерчук государству на алею и макуху. Его место работы было в жаровне, где после жарки облущенных, отвеянных от шелухи и раздавленных семян (кашки) выжимали алею и макуху механическим прессом, привлекательный запах которых раздавался на всю округу. Изредка отец приносил домой чекушку или пол-литра еще теплой олии. Это совпадало с выпечкой хлеба, и все домочадцы садились за стол, как в дни праздника. Мать наливала в миску с тертым чесноком олию, доставала из горячей печи тоненькие хлебцы – пидпалки – и все ели с большим удовольствием, быстро макая хлеб волию. Часто в такой трапезе принимал активное участие друг Йоськеле Ярослав, сосед, одноклассник и боевой соратник в боях с ребятами с соседней улицы, война с которыми заканчивалась контрибуцией с побежденных. При очередной боевой встрече два их боевых товарища по неизвестным причинам не явились в назначенные часы сражения и командир хотел перенести бой на другое время, но соперники не соглашались, требуя боя либо признания поражения. Пацаны приняли неравный бой, но проиграли с обязанностями выплатить огромную контрибуцию: пять медных царских монет, сто разных пуговиц, полный карман жареных кашек и чекушку олии, все это представить не позже трех дней. Пуговицы и монеты собрали у пацанов со своей улицы, а кашки и олию практически достать не представлялось возможным, что означало конец их престижу на всех ближайших улицах и во дворах домов, постоянные насмешки, издевательства, а то и побои. Йоська с Ярославом прикидывали разные варианты добычи нужных продуктов, перебрав их множество, остановились на олийне, где часто крутились, а иногда и подрабатывали при случавшихся там завалах, когда подсолнух поступал массово, брать временных рабочих невыгодно. На дворе свирепствовал жаркий июль, подсолнуха поступало мало, и мечтать о работе, они понимали, смешно. Оставался единственный выход – украсть. На следующий день они покрутились волийне, затем обошли ее со всех сторон, остановились на возвышенности с тыльной стороны. Решили форточку в окне жаровни оставить открытой с вечера. Открывается она постоянно с утра и до конца рабочего дня остается открытой. Ночью, став на плечи другому, одному из них, удастся пробраться через форточку в жаровню.

На следующий день Йоська пришел за папой под конец работы, покрутился в жаровне, а когда все собрались домой и закрыли форточку, незаметно вытянул защелку. Вечером, как договорились, оба пришли к алейне, обошли ее с тыла, куда доносился голос сторожа, охранявшего алейню и соседний магазин.

– Стой, кто идет, я все слышу, все вижу, не сплю, стоять на месте! – кричал сквозь сон.

Эту особенность охранника Ицыка-брен знали многие, но мало кто знал, что бывший воин – разведчик польской армии горячий Ицык не одного поймал вора, в том числе вооруженного. Внимательно прислушавшись к голосу охранника и убедившись в его дремоте, худенький Славик выскочил на сомкнутые замочком спереди руки друга, затем на плечики, открыл форточку, сунул туда руки и голову, нагнулся, слегка подпрыгнул и полетел вниз, выставив руки вперед. Йоська услыхал глухой звук падения и понял неладное. Он пытался взобраться на подоконник и через форточку открыть окно, но добраться до защелки окна не смог. Повторив попытку несколько раз, обессиленный, опустился на землю и тихонько заплакал от бессилия помочь другу. Размазав кулаком слезы по лицу, он вспомнил, что рядом на этой же стене находится дверь в паровишню, где стоит старенький двигатель, работающий на дровяном газе, а закрывается она изнутри накидной лямкой. Старая деревянная дверь высохла и между ней и дверной рамой, такой же дряхлой, образовалась щель, куда, всунув проволоку или нетолстую железку, можно поднять лямку и дверь открыть. Он нагнулся и начал шарить руками по земле вдоль стены, пальцы натыкались на колючки, но он не чувствовал боли и продолжал искать, решив не прекращать поиски до утра. Когда тыльная стена олейни закончилась, руки наткнулись на железяку, он осторожно ее ощупал и, шаря правой рукой по стене, дабы не свалиться, почти побежал, остановился у заветной щели, понял, что в руках у него штык от винтовки, радостно всунул его в щель. Подложив под штык левый локоть у самой двери, правой рукой со всей силой нажал на свободный конец штыка и обрадовался звуку стукнувшей о дверь лямки. Теперь, открыв дверь, он уверенно двигался по знакомой олийне в жаровню к Славику и нашел его лежащим на полу у окна, нагнулся и тот зашептал:

– Ты где взялся?

– Взялся, взялся… Как ты?

– Дай руку, – он поднялся и, опираясь на нее, поскакал с Йоськой на выход, а когда друг начал приспособлять штык для закрытия двери, вспомнил: