Елена Сафронова - Вирь

Впрочем, решил писатель, это поправимо: через месяц-полтора (если не раньше!) Дашенька утомит Пашку, а в промежутке между нею и какой-нибудь брюнеткой, шатенкой или даже бритоголовой Рома пригласит друга домой одного и покажет ему все слайды тет-а-тет на своем домашнем кинотеатре. Роберт Гриф негодовал, потому что в его стадо прокралась – с помощью лучшего друга! – паршивая овца, а мягкосердечный Рома Малиновкин искал оправдания любвеобильному Пашке и даже чувствительной Дашеньке. Именно «Ромина» ипостась писателя побуждала его вести сейчас затяжную разъяснительную беседу, адресованную непробиваемой Дашеньке – но делать это приходилось под маской Грифа, для солидности. Его, впрочем, радовало, что, кроме Дашеньки, у него был целый стол благодарных слушателей, и речь его не пропала бы втуне.

– Ну что вы, милая Дашенька, – самую чуточку свысока, как и положено маститому писателю, вещал Гриф, – то, что мы показывали на презентации, – вовсе не страшно. Это как раз те маленькие слабости людей, о которых мы уже говорили. Понимаете, есть люди, предпочитающие во всем традиционализм, в том числе и в этой сфере – мы же не ханжи, Дашенька, мы же понимаем, что все люди делают это, верно? Другой вопрос, как они это делают и с какими партнерами. Но если человеку нравится делать это, допустим, с козой, то мы, хоть и не разделяем его убеждений, неужели имеем право дискриминировать его по этому признаку? Нет, конечно, он такой же, как мы, и даже немного более интересный, потому что в его жизни есть яркие страницы, которых мы с вами, дорогая Дашенька, лишены. Так почему бы не удовлетворить любопытство тех, кто хочет «проследить» за этим процессом, не принимая в нем непосредственного участия? Это – прямая задача писателя – показать читателю то, что он без нас, писателей, никогда бы не узнал. А более всего люди хотят узнать, уж поверьте моему опыту, дорогая Дашенька, о тайнах своих ближних, о деталях их частной жизни. Это маленькая слабость большей части человечества! И опять же – можем ли мы презирать их, отталкивать их, за то лишь, что они обладают такой слабостью – любопытством? А может быть, это уже не любопытство, а его следующий уровень – сопереживание, сочувствие?.. Может быть, мой читатель хочет мысленно перевоплотиться в человека, одержимого слабостью… ну, допустим, к маленьким мальчикам… или к трупам… зачем же мне, большому, без ложной скромности писа…

– Роберт, меня опять затошнило, как только вы сказали про трупы! – перебила Дашенька безо всякого пиетета. Она и правда стала белесая с лица, у нее даже глаза выцвели. Все, сидевшие за столом, переглянулись. Пашка надулся и завозился на месте, стараясь побыстрее запихнуть в рот все, что лежало перед ним на тарелке. Он чувствовал, что пора уводить свою безмозглую подружку, пока она не оскандалила вконец такое благостное поначалу застолье.

– Попросите у официанта воды с лимоном, помогает от тошноты, – тихо и неприязненно посоветовала супруга Грифа, заранее не любящая всех Пашкиных девиц, оказывающихся в непосредственной близости от ее мужа.

– Да нет, у меня прошло, – порадовала пирующих Дашенька. – Просто если Роберт опять что-нибудь такое скажет, меня опять может… ну, ладно. Я еще что хотела спросить: у вас же не только это в книгах. Ну… вы поняли… секс… нетрадиционный… У вас же разные ужасы! Вообще полный трэш! Я одну вашу книгу в туалете так и читала, – так-так, удивился Гриф, значит, барышня обо мне и наслышана, и начитана, так что же она юродствует? – Все боялась, что завтрак наружу выйдет…

– Даша, эти подробности можете оставить при себе, – еще суше обронила жена Грифа Виолетта.

– Но почему? – безмерно удивилась девушка. – Я же правду говорю, у меня была такая реакция. А какая она могла быть, если в книге «Сыры» вы пишете, как трупы едят, а в «Молоке» – это самое… ну, какашки… простите, – после краткой паузы добавила она, и Виолетту перекосило. – А про «Антибиотики» – вообще страшно! Как вы там с людьми обращаетесь? Кого режут, кого жарят, кого воздухом накачивают, кого водой… Зачем вы про это пишете? Как вам самому не противно и не страшно?

– Дашенька, – с величайшим терпением заговорил Гриф, внутренне скрежеща зубами и представляя себе белокурую овцу прототипом героини будущего романа, к которой будет применен комплекс мер, так напугавших читательницу. – Мне не противно и не страшно. Это моя работа. Я выполняю свой писательский долг. Удовлетворяю интересы своих читателей, которым иногда нужна добрая порция адреналинчика. Понимаете? Нервная встряска, шок, из которого мой читатель выйдет обновленным, свежим, ободренным! Ведь какой основной бич цивилизованного общества? Скука, Дашенька! Скука! Благополучные люди, лишенные тягот борьбы за существование, за выживание, либо, наоборот, люди небогатые, устающие от своей каждодневной рутины – все они внутренне очень сильно скучают. Им хочется изменить свою жизнь. Лучше, конечно, в реальности. Но не всегда и не все это могут себе позволить. Тогда остается что? – художественные средства имитации изменения мира. Представьте себе, как работяга приходит домой, он устал, он вымотан физически, у него пустота в голове, ему ничего не хочется… кроме как развеяться, отдохнуть. И он открывает мой томик. И там его ждет такой заряд адреналина, он так пугается, читая мои строки…

– Ах, значит, он пугается! Ну вот! А зачем вы его пугаете?

– В благих целях, Дашенька. В благотворительных целях, если хотите. Он же пугается не в самом деле, а понарошку! Ему ничто не угрожает, он жив, здоров, завтра пойдет на работу… Но его испуг… а у кого-то это не испуг, а откровение, или удивление, или просто радость, что он узнал такие интересные вещи… будто подсмотрел в замочную скважину… Дашенька, люди это просто обожают – подглядывать за ближними, и фигурально, и буквально! – вот эта радость останется при нем и на следующий день, и после… И я этим фактом горжусь! А вы говорите – страшно, противно. Мне приятно и лестно, что я отвлекаю людей от повседневности!

– Не может быть, – скуксилась Дашенька. – Вы не можете это всерьез говорить! Вы пишете очень страшные вещи. Или противные. Я не верю, что они помогают людям отвлекаться. Или развлекаться.

– Вы можете, конечно, не верить, Дашенька, но вы сами видели, сколько народу было на моей презентации, сколько книг читатели у меня купили, слышали, сколько хороших слов они мне сказали… Поэтому вы, кажется, здорово ошибаетесь, подменяя своим мнением мнение всех читателей…

– Но ведь…

– Ну, хватит, – нервно сказал дожевавший Пашка. – Нам пора, Дарья. Пойдем отсюда! Роман, спасибо за приглашение! Вечер был прекрасный, а ужин – выше всяких похвал.

– Спасибо, что принял мое приглашение, – со всем отпущенным ему Господом сарказмом ответствовал Гриф. Пашка уловил сарказм и засопел.